Поповский Александр Сергеевич родился в 1962 году в посёлке Астрахановка Актюбинской области. Первое стихотворение опубликовано в журнале "Костер" и в болгарской газете "Септемврийче". Стихи публиковались в "Литературной газете", "Поэтограде", в альманахах: "Истоки", "Чаша круговая"; в журналах: "День и ночь", "Дети Ра", "Зарубежные задворки", "Кольцо "А", "Новая реальность", "Простор", "Русская жизнь", "Сибирские огни", "Урал", "Южная звезда", "Юность" и других изданиях. Автор 4 поэтических сборников. Член Союза писателей России. Лауреат Всероссийской литературной премии имени Венедикта Станцева. Живёт в посёлке Первомайском Челябинской области.

***

Извлёк аккуратно всё то, что хранил в тайнике.
На солнышке греюсь. И сон водит за нос немного.
Проклюнулось несколько зёрен во влажной руке,
Я первый из тех, кто додумался вот до такого.

Среди бела дня по задам увели драндулет.
Под самое утро покрышки зачем-то вернули.
Нельзя однозначно сказать то, что совести нет
И каждый десятый, навскидку, как минимум жулик.

Меняется власть – в старой школе теперь сельсовет –
Какой-то приезжий казённые справки штампует.
Закрою глаза, не даёт мне забыть белый свет
О том, что он рядом со мной в этот миг существует.

***

Сошёл благодатный огонь. И картофель взошёл.
И рай на земле краткосрочно наступит в июне.
Со знанием дела собака глодает мосол,
По капле роняя в песок невесомые слюни.

Безветренно. В дебрях ветвей зарождается пух –
Для белых одежд будем прясть эксклюзивные нити.
Пространство смиряет хлыстом одинокий пастух,
А время упрямо молчит, чтоб мечтать на иврите.

***

Была вода – как молоко парное,
А берега – песочное печение.
И стрекоза на крошечном каноэ
Плыла себе тихонько по течению.

Сражая наповал трудом ударным,
Жужжали мирно пчёлы мироздания.
Как под прилавком, под замком амбарным
Прохлада стыла в зале ожидания.

Зеваки всех мастей на лобном месте
Смешались с городскими музыкантами.
Бориска дирижировал оркестром –
Блистал доселе скрытыми талантами.

Ни лечь, ни встать – всеобщая нирвана.
Носились будто с дойною коровою –
Нектаром угощали из-под крана
Царя горы с отметиной лиловою.

***

Избавился от запаха герани.
Оставил след на старых половицах.
Одной ногой стою на тонкой грани,
И ясно вижу, что за ней творится.

Былое тычет пальцами в затылок,
Как Фредди Крюгер. Днями и ночами
Сдаю на милость миллионом ссылок
Всего себя со всеми потрохами.

***

Поспел паслён. В глазах черным-черно.
Попахивает в воздухе грозою.
От сквозняков склады «Заготзерно»
Отгородились лесополосою.
Мещанством веет. Злой, как чёрт, завсклад
Слюной исходит: и ежу понятно
В том, что случится – он не виноват,
Ведь ход вещей не повернуть обратно.

Грохочет гром, и дождь стоит стеной.
Рисует молния замысловато знаки.
В разгаре – повсеместный выходной:
На небесах не заключают браки,
А на земле столбом табачный дым –
Готовы сваты дружно лезть из кожи,
Но дядя Ваня будет холостым
До наступленья первых дней погожих.

***

Жгли впрок «зафрактованный» хворост,
Одежду суша, пацаны.
Монтёра закадровый голос
Рвал нежную ткань тишины.

Сверчок отзывался фальцетом,
А ветер – хрипением крон.
Негромко болтали «об этом»,
Но без разглашенья имён.

В итоге на свет появлялась
Слегка поперчённая явь.
Окурки, а что оставалось,
Стремились до берега вплавь.

Неопытный самый и хлипкий
Пытался своё доказать –
Что он виртуозно на скрипке
Играет. Вот где ж её взять?

***

Послания заборов, стен, цистерн,
До крови расцарапанных пустот,
Внимательно читает Анна Керн,
От глаз недобрых пряча свой живот
Под куполом букета белых роз –
Похоже, дело движется к венцу.
И пресловутый авитаминоз,
Как никогда ей, кажется, к лицу.

***

Тропинки основательно запенены.
Потрескивают ветки от мороза.
Спит белочка. И до поры до времени
Наружу из дупла не кажет носа.

Мне, по большому счёту, делать нечего –
Входная дверь открылась без Колумба.
До ветру выбираться без овечьего
Тулупа и ушанки – неразумно.

Реальность понуждает к созиданию –
Ржаного хлеба лишь на две понюшки.
Забулькало негромко растирание –
Чуть-чуть согрело страждущие души.

Коту под хвост хозяйкины обновки –
Улегшись нагло на её колени,
Играет безо всякой подготовки
Роль белочки, которой всё до фени.

***

Камень расщепляла тишина.
Жухла бессловесная бумага.
Тихо превращался в молчуна.
Что сказать, быть может, это благо.

В пустоту тянул пучки тире,
Чтоб где надо зажигались точки.
Как слепых котят топил в ведре
К горлу подступавшие комочки.

Покрывалась ржавчиной строка,
Вымерзала на ветру холодном.
Шёл полунамёк издалека –
Смаковать «Боржоми» слишком поздно.

***

В VIP-ложе резеды и лебеды
Спонтанно возникают подозренья –
На небесах нет счётчиков воды
И потому так часты наводненья.

Что это не какой-то злобный рок,
На голову упавшие проклятья,
А форс-мажор. Мой сахарный дружок,
Не раскисай – мы все тут сёстры-братья,

Как по несчастью, так и по своим
Сугубо маргинальным убежденьям.
Короче – хоть хотим, хоть не хотим
Того, но мы одной цепочки звенья.

И что-то изменить, увы, никак
Не выйдет точно – плюнь на все заботы,
Хватай что попадётся – лучше флаг,
По крайней мере, будет ясно кто ты.

***

Чужеродными делами и мыслями оброс – прости
Меня, Господи, за это! Может, ещё не всё потеряно,
Может, последним мгновением, песчинкой в горсти
Оправдаю твои надежды. Пожил немерено.
И вроде как страха нет, что покину
Мир, который ты создал и в котором
Все были при деле: кто припеваючи плёл корзину,
Кто Храм возводил за железобетонным забором,
Кто допоздна из последних сил укладывал поленья.
Я брался за всё, слушая твои наставленья.