[Админ]

Лев Григорян. Алое знамя Тальянцевой Веры (рассказ)

Читать:
https://aspur.ru/wp-content/uploads/2018/01/Aloe_znamya_Talyantsevoy_Very.pdf

[Админ]

Начало обсуждения — 30.01.18

[Viktoriya Ivanova]

Точкой отсчёта повести становится пространство одной квартиры, разговор внука и бабушки. Постепенно масштаб расширяется во временных рамках воспоминаний, которые охватывают историю взросления двух подруг.
Обе героини абсолютно разные, у каждой есть свой характер, живой, настоящий. Поэтому они близки и понятны читателю. Каждой из них по- своему сопереживаешь.
С первого же появления Веры в жизни рассказчицы, бабушки Алёны, она представлена другой. Начиная с внешности, заканчивая характером, внутренним миром. С директором Вера говорит, как с равным, голос у неё свободный. «Странная», «дикарка», «чудит», «сплошная загадка» – всё это про Веру.
Её личность – это сочетание противоречий: Вера всё «сама да сама», но мечты у неё «филантропические», животных она ужасно жалела, к людям была жестка, манера у неё горделивая, а улыбка «застенчивая, несмелая». Вера упрямо идёт по своему пути и несёт свою правду. Она сильная, стойкая, поэтому её жизнь – это градация проверок, постоянное испытание как расплата за то, что она другая. Веру в первый же день проверяют учителя, затем одноклассники, жизнь и война.
Алёна же более мягкая, тёплая, она склонна уступать и идти за сильным. Поэтому при первой встречи девочка относится к новенькой, как и все: «Ребята, девчата наши смотрели на Веру враждебно. Решили: вот задавака! И я поначалу так же подумала. Решила даже – как станет важничать, попрошу Анну Никитичну меня отсадить». И в то же время Алёна отзывчивая и добрая, поэтому вечером она предлагает помощь новенькой.
Тут-то и завязывается дружба между двумя совершенно непохожими девочками, завязывается она довольно символично – у костра, на котором Вера сжигает своё прошлое, на котором девочки обещают друг другу помочь и поют песню. Причём важно, как они поют: Вера «запевает», а Алёна «подхватывает». Эти точные и ёмкие детали чётко прорисовывают не только взаимоотношения двух девочек, но и характеры.
В своих рассуждениях, мыслях и даже, на первый взгляд, детских и сказочных мечтах Вера гораздо старше, мудрее и сильнее сверстников. Когда Юрка Прошин, хулиган-одноклассник, хотел опозорить её перед отрядом, Вера могла легко защититься и показать, что на цепочке у неё значок с алым знаменем, а не крестик, но она этого не сделала.
– Почему ты им не сказала? Можно ж было значок вынуть, разом Прошина посрамить.
– А зачем? – удивилась Вера. – Что мне Прошин? Не люблю я душу напоказ выставлять. И когда силой давят, всё во мне закипает. Попросили бы дружески, другое дело.
– Боюсь, – говорю, – Юрка тебе теперь смертельный враг станет. Он мстительный.
– Пусть, – отвечает Вера. – Может, хоть через ненависть у него характер окрепнет. А то сейчас – слизняк слизняком. Ничтожество.
Глубоки и сильны мысли Веры о людях, о фашистах, о зле: «Есть два вида фашистов. Есть фашисты от нехватки ума, а есть от нехватки сердца. Бессердечные – хуже. Они заводилы. Им плевать на чужую беду, на людские страдания. Фашист глух к чужой боли. Ради целей своих готов полмира в крови потопить. Фашист – такой человек, который заранее себе всё простил. Потому для него нет барьеров – убить, украсть, сподличать. Те же, что от нехватки ума, – просто люди как люди, не привыкшие думать. Они пойдут за любым вожаком, словно стадо. Фашист, монархист, коммунист – любой их может увлечь, подчинить своей воле. Они будто мягкая глина: что вылепишь, то и получишь… фашисты на низменных чувствах играют – жадности, корысти, злобе к соседу. А вниз всегда упасть проще, чем в небо взлететь».
Но не только размышления, но и многие поступки показывают зрелость и мужество этой странной девочки. Один из них – расставание с любимым человеком.
Любовь Веры и Лёни (дедушки Дениса) развивается постепенно и незаметно, как настоящее, живое чувство. В первый день он только заступился за Веру, сбор макулатуры и защита старых книг пробудили в Лёне уважение к девочке, на смену ему пришла дружба, причиной которой стало происшествие, сделавшее Веру изгоем в классе. Только Алёна и Лёня видели в подруге настоящего честного человека с благородной отзывчивой душой.
Но для Алёны любовь двух близких друзей была ударом, предательством. «В мыслях пусто, прозрачно. Ветер снаружи и ветер внутри». Ей было «больно, противно», потому что Алёна уже тогда была влюблена в своего будущего мужа. Но семейное предание скажет иначе: «чувства вспыхнули в сорок пятом, на самом излёте войны. Друзья детства – военный лётчик и юная студентка – полюбили друг друга после долгой разлуки».
Эта любовь почти сломила дружбу двух девочек. Но Вера отказывается от любви, чтобы уберечь Лёню от кары, которая постигнет любого, кто будет связан с её семьёй, попавшей в немилость.
А в это время в мирную цветущую жизнь уже вползает война, она подкрадывается к юным героям, как хищник – тихо и смертельно неотвратимо. Здесь стоит отметить мастерство автора – трагическая атмосфера слома мирной жизни передана тонко и точно.
Следующее испытание, проверяющее крепость дружбы двух девушек – военное задание Веры. В Ростове немцы, а однажды ночью появляется Вера, Алёна хочет помочь ей и клянётся, что подчинится любому приказу. Но когда она понимает, насколько поручение опасно для города и самой Веры, то отказывается. Девушки жарко спорят:
– Прекрати живо панику! – командует Вера. – Ты же клятву дала. Помнишь? «Беспрекословно!»
– Чёрт с ней, с клятвой! – на глазах у Алёны появляются слёзы. Это слёзы бессильной злобы.
– Вот как, значит? – голос Веры меняется. – И ты смеешь защищать палачей? Или ты, как этот Фомин? Для тебя пустой звук – коммунизм, верность Родине, алое знамя?
«Плевать мне на алое знамя! – хочет крикнуть Алёна. – Ты погибнешь, дура геройская!» – но молчит, понимает, сказать так – предательство. И уже ничего не поправишь. Никогда, ни за что…
В данном контексте важно упоминание алого знамени. Для Веры это сокровенное, нерушимое – то, что она бережно всю жизнь пронесёт в сердце. Здесь интересно двойное противопоставление клятв. Будучи пионеркой в мирное время, Вера клялась не так, как все. Вместо слов «честное пионерское» «говорила: «Клянусь алым знаменем!» – и глазами сверкала яростно. Сразу ясно – не поверить нельзя».
На войне Вере противопоставлен бригадир Фомин, предатель и трус, который пылко клялся Красным знаменем, именем Ленина «до последнего вздоха защищать родной край, нашу великую Советскую родину». Но с появлением фашистов заговорил иначе: «Настало великое время. Кончилось всевластие проклятых большевиков. Отныне, в союзе с немецким народом, мы вернули себе свободу! <…> И скоро возрождённая Россия рука об руку с передовой державой мира, великой Германией, триумфально пойдёт по планете…» Такая трансформация становится лейтмотивом старого детского разговора на природе, в котором Лёня и Вера спорили о точности и непоколебимости математики и изменчивости людей. Таким образом, каждая мысль, каждое чувство в повести переплетаются, идейно связаны.
Алое знамя появится и в современном мире, в новой стране России. Оно окажется у правнучки Веры, которая чудом окажется рядом с бабушкой Алёной, оступившейся и упавшей. Девушка «дотащила» Алёну и отдала ей завещанный Верой значок с алым знаменем. В символическом ключе сцена завершает смысл, но в бытовом выглядит чрезмерно натянуто, слишком «чудесно». В неё не веришь. Хотя сам финал, конечно, интересен и ценен символической связью поколений, которая в современном мире утрачивается.
Что касается образности и лексической составляющей, то стоит отметить внимание автора к слову. Вообще текст не изобилует красочными эпитетами, метафорами, но автор довольно гармонично включает в словесную ткань (как правило, в оформление прямой речи) интересные образные сочетания: «голос бабушки потускнел», «спросил, чтобы разогнать тишину», «добавила сумрачно». Которые обновляют язык повести, делают его ярче. Вообще, лексика тут на высоте, хотя есть незначительные небрежности, легко устраняемые при редактуре. В целом язык не перегружен громоздкими синтаксическими конструкциями, он простой, свободный, лёгкий. Что, безусловно, большой плюс.
Но в связи этим есть и недостаток. Поскольку повествование ведётся от лица внука, затем от лица бабушки, то интонация и язык у них должны быть разными. Повесть же написана одним правильным ровным слогом, с одной интонацией. Что, на мой взгляд, вызывает ряд вопросов и сомнений. В том и числе, вопрос к сочетанию авторских сознанию и функциональной необходимостью такого сплетения.
Смешение авторских сознаний: первый отрывок написан от лица внука героини повести, которому бабушка рассказывает о своей подруге Вере. Поэтому здесь всё гармонично: воспоминания и рассказ бабушки Алёны, размышления Дениса. Сильным аккордом звучит его внутренний монолог в конце: «Сараи давно снесены. На их месте бесхозный пустырь с жухлой серой травой. Прошлое уходит, утекает сквозь пальцы, превращается в неосязаемую дымку воспоминаний.
Воспоминания дремлют где-то за краем сознания, иной раз годами не дают о себе знать. И всё равно каждый раз оживают, расцветают, как ландыши по весне, стоит лишь снова попасть в родные края…»
Первый сбой – вторая часть: она начинается с описания обстановки в комнате, звуков телевизора, которые сплетаются со сном героини (бабушки, ставшей девочкой Алёной). Такое описание характерно для всеобъемлющего авторского сознания. «Бабушкой» героиню может называть либо абстрактный автор, либо рассказчик-внук (а он не может видеть, что ей снится, следовательно, не может рассказать об этом читателю). Но и сама героиня не является автором-рассказчиком, поскольку не может видеть себя со стороны:
«Голоса в телевизоре слились в общий гул. Бормотание сделалось неразборчивым, отдалилось… Картины прошлого заполонили сознание. Бабушке снилось лето… Лето тридцать девятого года».
Третья и четвёртая части – словно бы вырезанный кусочек памяти Алёны, рассказанный нам автором, способным знать и видеть то, что видит, знает и чувствует Алёна. И это уже косвенное авторское сознание. Оно обусловлено тем, что все воспоминания принадлежат этой героине.
Пятая часть – снова всеобъемлющее авторское сознание: «Сериал прерывает реклама. Дружный вопль молодёжной компании, отхватившей заветную скидку на какое-то очередное исчадие моды, тревожит бабушкин сон. Реальность на миг берёт верх над фантомами прошлого.
«Была ли вторая газета? – думает бабушка. – Спасли они и вправду кого-то? Или всё это грёзы, попытки найти оправдание? Ложная память о том, что не сбылось? О том, что могло бы быть правдой».
Ведь что-то же было ещё. Позже, позже… О чём до сих пор тяжело вспоминать.
Лучше о другом. Рассказать Денису, как выгнали Прошина, как утихла ребячья ненависть к Вере.
Бабушка устраивается поудобнее в кресле. Её вновь окутывает дрёма».
И тут же ему на смену приходят снова воспоминания Алёны, данные в форме косвенного авторского сознания.
После цикла воспоминаний главы от лица внука даны в форме дневниковых обрывочных записей, после которых то и дело появляются вырезанные воспоминания Алёны.
Такое вольное обращение с авторскими сознаниями не оправдано. Непонятно, как три авторских сознания: личное (от внука), косвенное (бабушка Алёна) и всеобъемлющее складываются в один пазл. Сюжет, конечно, складывается, развивается по всем законам драматургической кривой. Но, тем не менее, при чтении не возможно не запнуться об этот многолюдный клубок. На мой взгляд, в данном тексте гармонично либо сочетание косвенных сознаний (главы от бабушки и внука), либо повествование должно вестись от первого лица (либо внук, либо бабушка). Но такое нагромождение авторов, друг с другом не согласованных, мне кажется, не оправданным и усложняющим восприятие идеи.
В целом хочу отметить мастерство автора. Повесть написана живо, интересно, ясно. Героям веришь, сопереживаешь.

[Oksana]

Благодарю за рассказ! Рассказ увлекательный и содержательный. В дополнение очень исчерпыющего отзыва предыдущего читателя, хочу сделать акцент на речи бабушки в диалоге с внуком. Да, действительно, речь ее неорганична. Она лишь слегка интонационно «состарена», но в целом она современна. Образ бабушки выстраивается за счёт качественных деталей ее внешнего вида и деятельности. Но степень доверия автору существенно снижается, когда читаешь что’ она говорит и как. Думаю, стоит уделить этому особое внимание. Сама по себе естественная народная речь, которой бабушка должна обладать, ввиду того, что по контексту, она родилась в первой декаде прошлого века, представляет собой особую стихию. Эта стихия, как вода или земля, может сама держать очень большую нагрузку в тексте. Меткие образные выражения, пара диалектных словечек, создадут особую атмосферу рассказа, они способны создать эффект погружения во время, ввести читателя в особое состояние присутствия. Оказывая влияние на подсознательный уровень восприятия, особое звучание естественной речи (звукопись) способно придать тексту большую глубину. В качестве примера могу привести повесть Лидии Сейфуллиной «Виринея», где с первых слов очаровываешься речью и словно попадаешь в другую среду.

[Админ]

Лев, спасибо за участие в семинаре! Рассказ показался крепким, удивила и порадовала тема – сейчас о пионерах и героизме писать не принято. И очень жаль: эпоха яркая, и раскрыть её по-новому, очистив от идеологической фальши, бережно и с уважением к поколению наших родителей и бабушек-дедушек – это очень интересно. И даже целительно, я бы сказала, поскольку мы все растём из отношений с нашими родителями, и понять их время глубже – значит понять и принять что-то важное и в себе. Вот это: «И вот, эпоха моих деда с бабушкой была, наверное, юностью человечества – в чём-то страшной, жестокой выше всякой дозволенной меры, а в чём-то при этом возвышенной. И самое для меня удивительное, что люди той, ушедшей ныне эпохи сохранили юность души до преклонных лет. Как это им удалось – не знаю. Хорошо это, плохо ли – не ведаю…»

Чистота и сила чувств и поступков героев трогают и оставляют хорошее чувство. Есть и новизна – для меня лично – в описании событий: начало войны, взгляд из оккупированного города, слухи о сданной Москве и недоверие к официальным сводкам. Вот эта возможность испытать важные незнакомые состояния через книгу – самое ценное.
Но всё же мне не хватило этой самой новизны, новых смыслов, которые только и могут удержать внимание, заставить воспринять текст как достаточно ценный, чтобы читать дальше. Особенно в начале рассказа. Если бы этот текст попался мне не в рамках семинара – я бы не продолжила чтение дальше сцены первого появления Веры в классе. Дело тут даже не в предсказуемости ситуаций, а в языке. Особенно, в прямой речи героев. Продолжу мысль Оксаны: язык не только погружает в эпоху. Он сам несёт новые смыслы, если он аутентичен и богат. И не только лексически. Даже синтаксис, чуть иное построение фразы несёт смысл, меняет интонацию, о чём-то сообщает. И всё вместе, если всё выстроено точно – создаёт новое знание, даёт пищу уму, расширяет сферу опыта. Собственно, ради этого мы и читаем. А гладкий текст плюс предсказуемые ситуации не обещают ничего ценного (хотя ценное в рассказе, безусловно, есть), и чтение хочется прервать.

Согласна с Оксаной насчёт речи бабушки. И мне показалось, что и речь детей, особенно в самом начале повествования, неорганична, слишком рассудительно-многословна местами. Например, монолог Веры о двух типах фашистов. Такой уровень наблюдательности и обобщения не каждому зрелому человеку доступен. А уж тем более в спонтанной беседе, экспромтом. А здесь она говорит идеально правильно. Для такого разговора, и сложного, и эмоционально насыщенного, не хватает запинок, иного, даже неправильного синтаксиса (опять же!) – тогда речь будет ощущаться живой, не «деревянной».

Согласна с Викторией насчёт финала, слишком много чудес подряд на совсем коротком отрезке текста. Ведь незадолго перед этим говорится и о Вере, тоже проездом оказавшейся в городе, заменившей приболевшего выступающего в школе – параллель понятна, но неубедительна.

Мне очень понравились бабушка и Денис, их отношения. Их беседа в самом начале повествования очаровывает. Пусть это только обрамление для основного сюжета, но оно живое и привлекательное, хотя тоже вполне предсказуемое, однако здесь – читать интересно. Возможно, именно пара «бабушка-внук» – это та точка в тексте, где сосредоточился максимум любви автора. Любви, из которой и должно вырастать каждое произведение. И для меня присутствие этой любви очень ценно. Пожалуй, именно бабушка и внук – для меня – наиболее интересные персонажи. Бабушкины умолчания, проницательность Дениса, его трогательная забота о бабушке – всё это живо, красиво, речь Дениса показалась мне наиболее органичной. А в бабушке чувствуется огромная сила. Маленький штрих о ней: не позабыть испанский за столько лет. Возможно ли? Но в это почему-то хочется верить, даже вопреки общепринятым представлениям. Так действует обаяние любви, и в этом – тоже правда жизни, особая. Спасибо автору за такие нежные эмоции и смыслы :).

[Pavel Karyakin]

Когда я читал этот рассказ, довольно мастеровито выделанный, то невольно возникало впечатление, что он написан годах в 70-80-х: крепко скроенный; четкий и выверенный; рафинированный стиль (разве что, такую тему, точнее интонации и некоторые мысли бы раньше не пропустили). Это способствовало специфическому погружению, с особенными тонкостями и штрихами.
Хочется отметить умение и терпение автора добывать детали. Ведь детали, конструирующие атмосферу достоверности давно прошедшего времени значительно решают дело: «Привычными стали бомбардировки. Отряды пионеров и комсомольцев дежурили на крышах – гасили падавшие фугасы, зажигательные снаряды. <…> Прямым попаданием бомбы разрушен был оперный театр – гордость Ростова»; «Алёна работала на телефонном узле от зари до зари. Нескончаемый треск аппаратов, песочный скрежет в телефонных трубках, глухая тишь оборванных линий…». Кропотливая работа над исторической достоверностью — еще одна отличительная деталь.
Другая замечательная способность автора: умение создавать отличные диалоги, и умение интересно выстроить конфликт. Диалоги в этом произведении, на мой взгляд, — вообще серьезная авторская удача. Они очень достоверны с одной стороны. При этом исключително насыщены интеллектуально — беседа о деревьях и математике, проведение параллели между живым и неживым, попытки комментариев смысла бытия, рассуждение о свете, о целях, об идейных мотивах — с другой (один из самых полюбившихся мной отрывков). Авторское достижение в том, что такие сложные философские вопросы Вера излагает простыми, доступными средствами так, что безоговорочно этому веришь, понимая, что не всякий взрослый сможет излагать подобные мысли.
Образ Веры получился чрезвычайнор ярким и колоритным: независимый нрав, собственное мнение, сила духа, которой могли бы позавидовать и мальчишки. Весьма выразительный, он подчеркивается — образ то есть — деталями некой экзотики, ведь Вера «иностранка». Все это очень вяжется с дальнейшим образом бесстрашной диверсантки.
Еще раз вспоминая бережное отношения автора к деталям, интересно и себя — еще не старого, но уже и немолодого читателя — ощущать на перепутье времен: «…старинный телевизор «Рубин» – здоровенный ящик с выпуклым экраном из толстого стекла». Эти телевизоры, которые сейчас практически не встретишь, я, однако, довольно хорошо помню.
Выигрышным является и композиционный подход: часть сюжета, связанного с Верой, построена на прямых диалогах персонажа, ведущего повествование от превого лица и бабушки, вспоминающей прошлое; а также тексте, целиком, что называется, без посредников воссоздающим пространство событий. Эти композиционные решения чередуются и обостряют читательское внимание, предлагая воспринимать излагаемое с разных ракурсов.
Близким для меня явился и авторский подход по созданию неоднозначной оценки для героев. Так один из малопривлекательных персонажей — Юра Прошин — по-своему, переживает за героиню, рискнувшую влезть на дерево за котом: «— Да спихни ты его вниз! – завопил Прошин. – Он кот! – понимаешь ты? – кот! Они падать приучены, а от тебя – мокрое место останется! Ненормальная, чокнутая…» Дальше, правда, этот персонаж все равно «отличился», и потерял последнее сколько-нибудь хорошее к себе отношение и вдруг — вновь тонкий неожиданный штрих в отношении этого персонажа: «Он [Юра Прошин] явно был не в себе, крыл Веру распоследними словами, точно извозчик, а затем, хлюпая носом, заладил, как заведённый: «Она никогда… никогда не простит!»»
Мастерски и изобретательно автор использует короткие, но высокоточные приемы образного воздействия, когда чрезвычайно эффективно нужно донести определенную мысль: «Мнение класса переменилось разом, как, бывает, переворачиваются песочные часы. В одночасье Вера сделалась героиней».

Поставлены очень серьезные нравственные задачи, часть которых транслируется через капитальные духоподъеминые мотивы. Автор не ищет легких путей, и идеи нравственности, темы патриотизма рассматриваются через неоднозначные призмы: «— В двух словах… – колеблется Вера. – Знаешь, ведь на фронте я лгать научилась. Поняла, сколько лишних условностей… мишуры всякой… Есть важное, есть неважное. И всё равно поначалу так гадко было! Словно в грязь окунула алое знамя!» Персонажи сложны и очень жизненны, что также может затруднять движение к главной идее и тем ценнее избранный подход.
У этого мощного по силе воздействия произведения есть еще одно серьезное достоинство — к нему захочется вернуться, захочется перечитать.

7.2.18
Павел Карякин
Челябинск

[Anastasia Uryasheva]

Очень крепкий рассказ, четкий сюжет, характеры героев выдержаны. Обо всем по порядку.

Хорошее начало, дающее зацепку: подготовка студента к экзамену по испанскому, что связано с одной из главных героинь рассказа. Очень хорошо. Появляется бабушка и отвлекает нас ненадолго темой с помидорами, соленьями. Не могу судить, насколько это уместно, так долго описывать это действие, которое в итоге осталось незавершенным (по крайней мере в описании). Она что-то делала, а потом все перешло в строчку «Мы ещё посидели немного»… «я отнес кастрюлю с помидорами»… На мой взгляд, если это не так важно, то не нужно это столько описывать, тем более, что оно только отвлекало, а не помогало.
В этом же эпизоде студент пытается учить испанский, и вдруг бабушка переводит сказанные им слова. Верится с трудом. Насколько я поняла, тема Веры для бабушки непростая и все, что с ней связано. И вдруг она так легко подхватывает эту тему: говорит по-испански, рассказывает про подругу… Неубедительно, слишком куцый переход на основной сюжет рассказа. Возможно, так в жизни и бывает, но написано психологически неубедительно.

«Не хотела огорчать деда. Вот и помалкивала. Он её тоже знал», — называет причину бабушка тайны о Вере. И тут хочется узнать, кто же такая Вера, а автор нам предлагает узнать, кто такой дед. На мой взгляд, это сейчас неуместно, не это важно. О нем можно сказать попозже. К тому же, даже имя его не называется.
Потом все пошло очень хорошо: бабушка, наконец-то, погружается в рассказ о своей жизни и Вере. Характер девушки, ее мировоззрение описаны очень детально, очень правдоподобно, живо. Нравится, что Вера поднимает сложные жизненные вопросы ценностей: это тоже раскрывает ее характер. Хорошо описано отношение детей к ее личности.

Иногда, знаете, не хватает отношения бабушки к тому, что она рассказывает, словно она посторонний человек. Например, она описывает эпизод, когда ее муж впервые проникся уважением к Вере, когда она не позволила сдать старые книги в макулатуру. Бабушка же не может рассказать об этом как бы между прочим — речь идет о первых зарождающихся чувствах между ее мужем и подругой. Она должна либо тяжело вздохнуть, рассказывая об этом, пождать губу или что-то еще — в общем, как-то показать обиду (такое не забывается). И вот подобной оценки бабушки к своему рассказу иногда не хватает. Она, конечно, описывает старые чувства, которые она испытывала тогда, но нет сегодняшней оценки. Если рассказ шел от автора, то такое можно допустить. Не нужно это делать часто, а как раз в тех местах, где нужно подчеркнуть ключевой момент, как например уважение ее будущего мужа к Вере.

Дальше, когда бабушка заканчивает первый эпизод ее дружбы с Верой, студент (внук) правильно задает вопрос: почему она бы огорчила воспоминаниями о подруге деда? Бабушка ответила: «Много будешь знать, скоро состаришься». Далее студент: «И я понял: лучше не спрашивать. Впрочем, и так всё понятно. Какие могут быть варианты?». Варианты могут быть самые разные. Мне кажется, здесь как раз и стоит подчеркнуть, что студент начал догадываться, что у деда был роман с Верой. Но не таким предложением, что «какие могут быть варианты…», а что-то вроде «чем же это воспоминания о Вере могли его огорчить? Уж не любил ли он ее?». Как мне кажется, такая интрига заставит дочитать рассказ с большим пристрастием. Но это на мой взгляд…

Дальше почему-то рассказ идет от автора. Не могу сказать, что это плохо, но что-то в этом есть противоречивое. Но решать вам.
Дальше идет описание прогулки троих друзей. Ждешь, что вот-вот автор намекнет, что Вера и Леня как-то по особенному переглянулись… Но нет. Они стали встречаться неожиданно, без намеков. На мой взгляд, слишком резко. Дайте хоть какую-то зацепку этих зарождающихся отношений.
Дети на прогулке рассуждают на очень сложные темы. Мне это нравится — это как раз хорошо подчеркивает разделение советских детей от современных. Пусть они может и не были такими, но граница обозначена художественно хорошо.

Хороший эпизод с родителями Веры: приоткрылась немного тайна их деятельности. Это заворачивает другую интригу, которая также подчеркивает и раскрывает идеалы Веры.
Эпизод с котом. Здесь Вера раскрывается как будущая «партизанка», ее сила духа, ее способность даже к убийству человека, если это понадобится. Что касается детей, у которых изменилось после этого к ней отношение… Трудно сказать, может ли один эпизод изменить отношение к человеку, которого сторонятся, я бы даже сказала побаиваются… Но можно допустить и такое.

Что касается эпизода, когда Алена видит Леню и Веру, идущих в обнимку. Как себя ведет Вера — все логично. Алена — логично. Леня — загадка. Он почему-то как бы извиняется, словно он уже что-то обещал Алене, что она на него имеет право. А ведь он, я так поняла, считал ее просто другом. Или же он получается догадывался, что нравится обеим девушкам? Я думаю, что точнее было бы, если бы Леня и Вера вместе удивились бы чувствам Алены. Потом несколько раз девушка говорит, что они испортили их дружбу… Но речь, скорее всего, не о дружбе, а не разделенном чувстве. Потому что друг просто порадуется за друзей. А влюбленный — будет злиться на них. Так психологически точнее.

Кстати, с этого же момента автор почему-то использует в описании глаголы настоящего времени, хотя до этого были в прошедшем. Это существенно — обратите внимание. Потом то снова возвращается к использованию глаголов в прошедшем, то в настоящем.

Эпизод с выпускным… Вера что-то знала. Очень надуманно. Ведь не описано ни одной попытки Веры о чем-то предупредить. Поэтому утверждение, что она что-то знала, притянуто. Как и то, что знал ее отец. По крайней мере, так читается.

Хорошо описан эпизод войны, оккупации, предательства Фомина. Достоверно, погружает в историю.

Эпизод, когда Вера и Алена идут убивать коменданта. Между ними происходит ссора. Здесь впервые Алена показывает другой характер: неподчинение. Немного не хватило накала. Думаю, что нужно было бы что-то еще добавить. Например, Алена могла выхватить у нее пистолет, дать пощечину — в общем, не хватило яркости, чтобы ссора, действительно, получилась убедительной — все-таки решается вопрос жизни и смерти. Выглядит всё так, будто это обычная ссора, хотя поднята тема сложная.
Возможно, поэтому не убедительна их встреча, когда они мирятся. Всё как бы между прочим. А ведь эта их первая встреча после ссоры. Сколько в душе у людей обид накопилось или вопросов. У одной Алены только претензий несколько: парня увела (пусть и временно), на письма не отвечала, коменданта убила, подставив население, потом снова ни одной весточки. Да еще она замуж вышла за Леню — мысль, что и Вера его любит должна ее мучить. Не должна беседа так легко политься между девушками, даже если обе не держат зла. Но это мое мнение.

Дальше автор описывает мысли студента, болезнь бабушки, поиски Веры. На мой взгляд, автор под конец устал, просто решил дописать. Мне кажется, все надо сделать короче. Хотя мысли о прошлом поколении, о мужестве людей убедительные.
На самом деле, очень много еще хочется написать, но и так уже много. Я не стала разбирать здесь мелкие корректорские, логические и стилистические неточности.
Спасибо большое автору за отличный рассказ, за удовольствие, которые я получила при чтении.

Анастасия Уряшева
Санкт-Петербург

[Glokaya_kuzdra]

Рецензия

Мне видится зрелый автор, владеющий литературным языком, драматургической составляющей хороших текстов, умеющий читателя цеплять (в самом радостном смысле) и вести за собой. Не надоедая, не морализаторствуя.

Читала в поезде, при моргающем освещении и опомнилась только далеко за полночь, вдохновленная, смакующая послевкусие. Спасибо, автор.

И это прекрасно.

Но есть всё же коробящее, и вот оно, собственно:

1) да, соглашусь с предыдущими ораторами, языку бабушки не веришь. Да, кстати, и языку Веры тоже верится не всегда. Чем-то её слова напоминают фильмы о плохих и хороших советских детях (и да, сразу вычисляешь, кто враг, а кто — нет), пионерском пафосе (надрывным голосом), не свойственном в такой степени и в таких формулировках возрасту говорящих.

2) да, стоит в тех главах, в которых описывается сон Алёны, ссылаться на бабушку по имени отчеству.

3) финал, в общем, концептуален, но проблематичен, потому что ему не веришь, ибо сюжет не готовит читателя к подобному развитию событий. Складывается ощущение сюрреализма происходящего. Что делает вдумчивый читатель? Берёт и перечитывает текст в надежде отыскать «указатель» на финальный поворот. Но такого знака (даже символа) я не нашла. Либо я недостаточно вдумчиво читала, либо «Хьюстон, у нас проблемы».

[LevGr]

Уважаемые участники семинара! Большое спасибо всем вам за отзывы и замечания. Было очень интересно читать обсуждение, видеть разные точки зрения, а заодно и на сам рассказ поглядеть как бы со стороны. Из критических замечаний особенно полезными для меня стали указания на недостоверность тех или иных моментов (речь героев, чрезмерная сказочность концовки, чередование рассказчиков и т.д.). Важны были и комментарии касательно последовательности сцен: чтО уместно, чтО нет, какие сцены лучше было бы подать иначе…

Порадовало, что все участники обсуждения анализировали рассказ как произведение реалистическое, т.е. в каком-то смысле жизненное и достоверное, несмотря на все имеющиеся в нём огрехи; такое читательское восприятие для меня было особенно важно, тем более, что вне рамок семинара мне встречались читатели, предлагавшие толкования фантастические (Вера с родителями как гости из будущего и даже из параллельного мира; «СХС» на значке – дата римскими цифрами, т.е. 190-летие пионерии; правнучка в финале – сама Вера, и т.п.).

Реалистическая трактовка ценна для меня ещё и потому, что в рассказе задействованы мотивы, связанные с историей моей семьи: дедушка–лётчик из-под Ростова, бабушка-учительница, снесённые сараи как метафора невозвратно ушедшего детства… Впрочем, не буду пересказывать заново собственный текст, а скажу ещё раз — спасибо за все прозвучавшие отклики и за предоставленную возможность поучаствовать в семинаре!

Лев Григорян,
Москва

[Ermolin]

Здравствуйте! Моя рецензия на рассказ здесь

[LevGr]

Спасибо, я с большим интересом прочёл новый отзыв, и попробую ответить на поставленные вопросы. Рецензия эта ни в коем случае не показалась мне «умничаньем», наоборот, всё сказано по делу и озвучены ценные замечания, например, про диалектичность образов. Рецензия действительно длинная, но не затянутая и не запутанная, а мне, как наверное и большинству авторов, объёмные рецензии всегда только в радость.

Я согласен с замечанием насчёт образов Алёны и Лёни: при работе над текстом у меня самого было чувство, что Алёна получается намного бледнее Веры, а Лёня вообще эпизодичен – появляется в тексте поздно, исчезает рано, ярких сцен с ним почти и нет.

Насчёт значительной доработки рассказа – хочу поблагодарить за все подсказки и советы, но, боюсь, задачу эту мне не осилить. К сожалению, в писательстве я пока дилетант, и пишу всегда по вдохновению, которое заканчивается с последней точкой и обычно к завершённым сюжетам не возвращается, как бы мне того ни хотелось. А без вдохновения, механической правкой – есть риск лишь ухудшить текст.

Об имени Веры… Смысл «веры в Победу» я в него не закладывал, но если такое считывается – мне только приятно; концепции рассказа это не противоречит. Само имя «Вера» задумывалось мною как «верная», либо «истинная, настоящая» (слово «vera» по-итальянски).

С огорчением я прочёл в последней рецензии (и, увы, то же самое говорили другие читатели), что рассказ распадается на две части, из которых вторая заметно хуже: недостовернее, невыразительнее, схематичнее, «автор устал», «гипноз исчез» и т.п. По моим ощущениям как раз военный эпизод должен был стать высшей точкой рассказа (появление Веры в оккупированном Ростове, убийство Фомина и, главное, ссора с Алёной перед нападением на коменданта). А второй кульминацией (если можно так выразиться) предполагалась сцена примирения в 1948 году и прощания на перроне. Именно к этим эпизодам и вёлся весь сюжет, именно там должны были по максимуму раскрыться характеры — схлестнуться, разойтись, и сойтись вновь, спустя время, — а всё предыдущее было в каком-то смысле преамбулой. Но что поделать… Если автор с читателем расходятся во мнениях, то прав обычно читатель. Тем более, когда таких читателей много.

В двух отзывах прозвучало замечание о странной реакции Лёни, когда его в обнимку с Верой заметила Алёна. Почему смущён Лёня? По нынешним меркам это, наверное, странно, но прототип Лёни таким и был — при полном бесстрашии в других ситуациях (вплоть до попадания под авианалёт) он долго был застенчив в «вопросах романтики». Сам факт, что кто-то увидел, как он целуется с девушкой, мог вогнать его в краску.

Соглашусь ещё раз, что многое в рассказе получилось недостоверно. Помимо отмеченного в отзыве «поручения пионерке убить коменданта», меня при написании текста терзали большие сомнения: а может ли вообще комендатура огромного города располагаться в здании какой-то там школы, да ещё и охраняться так слабо. Но ни читатели-тестеры год назад, ни журналы, принявшие рассказ к печати, этот момент не затронули, и я махнул на него рукой. Допущен в тексте и сознательный анахронизм: сбор школьниками макулатуры – черта 60-х, а не 30-х годов. Поэтому соглашусь: проработка деталей недостаточно глубока.

Порадовало, что образ предателя Фомина, согласно рецензии, выписан сильно. Меня как раз беспокоило, не слишком ли «картонный» получился злодей.

А насчёт избытка «приключенческого модуса» – приходится вновь признать правоту рецензента. Сколько ни бьюсь, чтобы написать «взрослую серьёзную вещь», всё равно пока получаются только рассказы о школьниках да малышовые сказки, из которых лишнее приключенчество бьёт ключом. Что ж, может, всё ещё впереди, а потому замечания, высказанные в рецензиях, мне не раз ещё пригодятся в будущем. Спасибо!

[Ermolin]

И вам спасибо!
Зря вы не возвращаетесь к написанному, мне кажется. Попробуйте начать с возвращения к рассказам. В столярной работе есть своя прелесть…

С уважением,
Антон Е.

[Автор]

Сообщения