[Ermolin]

Хочется отметить очень важную положительную сторону отрывка — это хорошая структура. Нам даны три сцены, в которых более-менее последовательно выписывается картинка (хотя кое-где и в самом деле небрежно). В них по порядку подаются худ.детали: сначала самого острова, потом отдельного дома и детали образа дочери. Наиболее общее впечатление — нет ничего лишнего, и автор знает, что и как хочет нам изобразить. Начинающему автору вообще тяжело даётся структура, по себе знаю, я сам мучаюсь. Если получилась в общих чертах грамотная структура, это уже большое достижение начинающего.

Однако, если здесь у автора со структурой в отношении островка, дом и дочери хорошо, то вот с первой сценой серьёзные проблемы. Первой сцене, согласен, ни капли не веришь. Так люди и правда не говорят, и сами школьные реалии тех мест автор показал слабо и неубедительно. Вообще наиболее сложные в худ.литературе, нам мой взгляд, это диалоги и характеры, которые бывают очень связаны.

Притом характеры я бы отнёс не только к персонажам, но и вообще ко всем предметам описания…

Начну издалека.

Когда читаешь этот отрывок повести (весь отрывок), возникает чувство, что автор хоть и знает в общих чертах, что он хочет сказать в отрывке, и как это «высказывание» структурировать, всё-таки не дотягивает по… точности и зримости картинки. Вот вроде бы описан конкретный остров: «В Малокурильском без перемен. Вечное серенькое небо поздней зимы, вечный ветер в спину, скользкий лед и снег под ногами, неровная дорога, на которой так легко запнуться, бродячие собаки на помойке, темная вода в полукилометре отсюда. Бухта не замерзает, обледенели только пришвартованные у берега баркасы. И темнеет вдали громада комбината, всосавшего в себя все рабочие руки на острове». Но потом задумаешься, а почему не запечатляется в памяти этот образ острова? Хорошо ведь написано. Вернёшься к описанию и поймёшь — а ничего по сути об острове и не сказано. Стоит убрать первое предложение, и уже неясно, где ты находишься — описание подходит, наверное, под тысячи северных посёлков, а то и промышленных городов. Ну вот особенно с бродячими собаками на помойке и тёмной водой (загрязнённой вы имеете ввиду? Тогда неясно). Разве это характеризует как-то остров? Да, с бухтой и громадой комбината, всосавшей все рабочие руки острова — хорошо, но это ведь тоже неконкретная характеристика. Хочется понять, что это действительно остров, притом Малокурильский, что в нём есть свои особенные дома, особенные люди, особенный вид на горизонт, особенные собаки, особенные развязки дорог (например). Также и в отношении дома, и дочери. Всё как-то характерно, но без характера.

Хороший художественный образ сложен — в нём парадоксально совмещается общее и частное, типичное и индивидуальное, коллективное и личное, объективное и субъективное. На мой взгляд, в этом отношении автор не дотянул.

Для наглядности приведу пример из жизни. Постараюсь быть убедительным. Я люблю старую архитектуру. Старые дома. Особенно те старинные двухэтажные дома, в которых почему-то первый этаж кирпичный, второй деревянный, выложенный брёвнами, как в избе. Такие строили до революции, кажется. В самом деле, приятно увидеть такой дом — представляешь, что в них жили люди в странных одеждах, при свете газовых ламп, говорили по-другому, писали буквы ер и ерь на письме под светом этой лампы, никогда в жизни не пили кофе, а в дальней комнате стоял огромный ткацкий станок вместо швейной машинки, на полу ещё сохранились следы того, что он когда-то там стоял — что-нибудь в этом духе. Но я не люблю архитектуру, сделанную «под старину» — сделанную слишком под старину. Точнее я к ней холоден. По простой причине: когда видишь в самом деле старинный дом, то замечаешь, что кирпич где-то осыпался, дерево потемнело, кое-где трещины, особенно большие трещины на срубах брёвен, или заметишь какие-то надписи с признаниями в любви, сделанные, может, лет десять назад, другие надписи с агрессивными лозунгами, сделанные ещё раньше — в девяностые; над дверью сохранилась вывеска типа «кожевникъ»; дверь покосившаяся. Это я называю характером. Может, неприглядным, но характером. Понимаете, о чём я? Такой дом сразу запоминается. Если я конечно убедительно изобразил. С одной стороны общие черты тех домов, долго описывать которые не нужно, чтобы было ясно (дореволюционный, двухэтажный, кирпичный низ и деревянный верх). С другой — вполне конкретный дом, со своей историей, со следами испытаний временем — характером.

Также и в отношении людей. А в диалогах особенно нужно стараться показать характеры людей, потому что речь человека порой говорит о нём больше, чем наружность. И не только поэтому. Даже чисто технически характеристики через диалог более краткие, чем сказанные напрямую или через конкретные действия, и более изящные (хотя это не отменяет силы и нужности других характеристик). И опять же, главное не забывать — общее и частное, типичное и индивидуальное и проч.

В итоге, над чем, как мне кажется, в первую очередь стоит работать, так это над характеристиками — не характЕрными, которые уже есть, а над харАктерными. Может быть этот недостаток во многом сгладится в восприятии, если прочитать предыдущие главы, но у меня всё же стойкое ощущение, что автор просто не дотянул.

С уважением,
Антон Е.

[Ermolin]

И вам спасибо!
Зря вы не возвращаетесь к написанному, мне кажется. Попробуйте начать с возвращения к рассказам. В столярной работе есть своя прелесть…

С уважением,
Антон Е.

[Ermolin]

Здравствуйте. Рассказ Юры читал давно, тот же вариант (или почти тот же), ещё опубликованный в журнале «наш современник». Рассказ слабый формально. Много хорошего содержания, но мала мастерства. Я имею ввиду, в первую очередь то, что тут, как мне кажется, автор во многом работает НЕ в так называемом логическом синтаксисе, то есть классическом, а в психологическом синтаксисе (который в полную силу пришёл в мировую литературу в 20 веке); и чтобы писать в психологическом, автору этого рассказа не хватило навыков.

В логическом синтаксисе мысль как бы фильтруется – даётся опосредовано: субъективно оформленная мысль автора – по законам его психики — объективизуруется с помощью языка. Вспомним Толстого, например. Вот образец классического синтаксиса – мысль стройная и ясная. Не так в психическом. Автор в нём меньше заботится об объективизации мысли – грубо говоря, выдвигает её так, как она к нему пришла. Отсюда теряется логика повествования, и читателю нужно иногда много сил, чтобы научиться понимать язык автора.

Само по себе это, конечно же, не значит плохо. Даже в психологическом синтаксисе автор может работать успешно. Достоевский, например. Его рассказчик – часто «хроникёр событий» – иной раз увлекается и как бы говорит лишнего, обрывая логику повествования, или просто рассказывает сбивчиво, неясно что к чему… Но дело в том, что в конечном счёте это не совсем так. Достоевский «дурит» читателю голову, и всё случайное в устах «хроникёра событий» у него на самом деле нужно, просто не так явно нужно, как у Толстого. Вот тут и требуется от читателя учиться понимать логику языка Достоевского. В психологическом синтаксисе вообще есть своя особенная, интересная эстетика…

Автору в этом рассказе не очень удалось использовать такой синтаксис, на мой взгляд. Но всё-таки он не совсем запутал читателя, как может показаться. Рецензия, например, Глеба (Gleb), вполне это доказывает. И позволю себе не согласиться со Львом (LevGr) насчёт «множественности трактовок». Во-первых, это конечно не так касательно этого рассказа. Во-вторых, как правило, серьёзные авторы в истории литературы всегда вели определённую мысль, может, и трудно уловимую…

Ещё что касается психологического синтаксиса. Проблема автора ещё отчасти в том, что чувство языка у автора по-моему слабо развито. Будь это переписано другим языком, рукой более опытного писателя, рассказ был бы очень хорошим, потому что само движение мысли к главной мысли в самом деле здесь интересное, и темы взяты актуальные.

И напоследок. Нужно убирать лишние местоимения. В некоторых частях текста их много. Вот, например:

Озадаченный этим я долго стоял и смотрел на нее. Я даже забыл, куда иду. Я уже ничего не видел кроме нее. Мне казалось, у меня на мгновение помутился рассудок. Все как бы остановилось для меня на долгую секунду..

И у меня опять возникло то странное чувство. Как тем тихим весенним утром в моем дворе, когда все вдруг остановилось для меня, и что-то тревожное, неясное проявилось в моем сознании. Я Вспомнилась сгорбленная старуха. Как она, изнемогая, толкала свою тележку. Как будто кто-то заставляет ее делать это. Как будто она только и рождена для того, чтобы каждый день снова и снова толкать груженую тележку. Я слышу тот странный звук — что-то вроде курлыканья птиц (может быть, журавлей?), и мне опять кажется, что сейчас что-то непременно произойдет.

На этом закончу. Остальное Юре я уже говорил.

[Ermolin]

Здравствуйте! Моя рецензия на рассказ здесь

[Ermolin]

Здравствуйте. Любопытные стихи, есть классные находки. Но поэзия в выбранном автором модусе явно не для меня. Лёгкие они, простые по своей сути. Я же люблю серьёзные стихи (по-настоящему серьёзные) — это когда после их прочтения испытываешь то, что ещё не испытывал, когда видишь объект, явление или чувство с новой для себя стороны и удивлённо думаешь: «А ведь и правда так оно и есть. Как это я раньше не замечал!» Хочется интересного взгляда автора. Тут есть взгляд общий, всем известный. Это не плохо и не хорошо. Смотря какие у автора задачи. Массовой аудитории, например, иной раз важней подтверждение своих простых, житейских чувств, важней узнавать себя в стихотворении без всяких там глубин. Такие стихи тоже нужны. Если, например, развлекать людей на публику под гитару, выступать на кооперативах и проч. и проч. Успехов.

[Ermolin]

Здравствуйте. Поэзию как вид искусства знаю плохо, всерьёз никогда стихи не писал, потому мнение будет краткое и во многом отвлечённое. Стихотворения Елены понравились. Чувствуется, что автор знает свою лексику, свой ритм, свою атмосферу, если угодно. Но не могу понять, то ли автор всё же ещё в активном поиске себя, то ли уже твёрдо нашёл себя — то есть занял определённую эстетическую позицию, как я понимаю, нетрадиционную, и работает в её рамках. Если первое, то на этом ученическом этапе не хватает так называемой «снятой сложности» (кто-то из философов) — это когда мудрёный механизм творчества внутри текста прячется под внешней простотой. Даже не так, а: внешняя простота прячет под собой мудрёный механизм творчества. Шестерни, короче, не видно. Тогда, на мой взгляд, и возникает чудо искусства, появляется неуловимая, необъяснимая, но ощущаемая читателем гармония текста. Повторяюсь, на ученическом этапе, на мой взгляд, поэту, как и прозаику, очень важно это освоить. А если автор уже знает, куда идёт, что ему нужно и на самом деле является, скорей всего, учеником Бродского и Мандельштама и прочих метафористов (условно), то иной раз снятая сложность — в разумных пределах — не так важна… Тут особый род поэзии (то есть поэзии метафористов), он нетрадиционен. В том смысле, что в такой поэзии почти каждое слово, почти каждая фраза — иносказательны, являются скрытой цитатой откуда-либо или отсылают нас к каким-либо культурным символам. Говоря другими словами об этом главном отличии от традиционной: если у Пушкина внешний смысл стихотворения подпирает более сильный — внутренний смысл, то, например, у Мандельштама и Бродского внешний смысл стихотворения почти не важен, он скрывает настоящий смысл, который можно понять, разгадав все цитаты и символы в тексте.
На этом и закончу. Надеюсь, не запудрил мозги 🙂 Благодарю за стихи.

[Автор]

Сообщения