11 января исполняется 60-лет поэту из Каменска-Уральского Александру Юрьевичу ШАЛОБАЕВУ! Координационный Совет АсПУр сердечно поздравляет юбиляра с этой замечательной датой и желает ему достижения новых поэтических высот и доброго здоровья!

Александр Шалобаев
Стихотворения

 ***
Привычно обходя растяжки,
Болтая жестами хвостов,
Три иностранные дворняжки
Спешат с обходами постов.

Открою им «Минтай в томате»,
Из банки вывалю на лед,
И лунный блик на автомате
По сердцу холодом лизнет.

Измазав шерстяные морды
В томатной пасте, как в крови,
Собаки преданно, но гордо
Посмотрят вдруг на шурави.

От окровавленных оскалов
По телу пробежит озноб.
Я буду слушать плач шакалов,
Мучительно борясь со сном,

Я буду наблюдать во мраке,
Упрятав огонек в горсти,
Как движется туман в овраге,
Пытаясь ближе подползти,

Единоборствуя со страхом,
Почувствую до тошноты,
Как пристально Христос с Аллахом
Следят за мною с высоты.

ИГРА В ВОЙНУ
Двор акациями был окружен.
До зубов я был вооружен.
И ведь знал я, кто за мною следит!
- Падай! – крикнул Владька. – Падай! Убит!

Я упал и оставался лежать.
Через двор идут отец мой и мать.
Словно боги, с золотом в волосах.
В прахе ноги, головы – в небесах.

Вот подходят и становятся в ряд:
- Что лежишь ты, Саша? – мне говорят.
С дрожью в голосе я им отвечал:
- Я убитый. Я убит наповал!

Через двор бежал я наискосок,
Пуля Владькина попала в висок.
Как июньский металлический жук,
Я упал, и автомат – вон из рук.

- Не беда, – мне отвечает отец, –
Досчитай до десяти и – конец,
И вставай, и можешь бегать опять.
Не до вечера же будешь лежать!

Я скорей до десяти досчитал,
Досчитал до десяти я и встал,
Так по младости и не осознав,
В чем отличие войны от забав.

ВОСПОМИНАНИЕ ОБ АФГАНЕ
Раскинув руки, я лежу,
К кровати, словно редкий жук,
Приколот острой болью, как иголкой.
Мне валерьянку подают,
Я запах ощущаю, пью,
И что-то в памяти зашевелилось колко.

И тут я вспомнил, как в колхоз
Послали нас на сенокос,
Мы лебеду и лопухи рубили рьяно.
Вдруг странный запах из-под кос
Ударил в нос, пробрался в мозг,
И я спросил: «А это что?»
«Валериана».

И в череп мой вошли друзья,
Которых забывать нельзя,
И зной, и запах зарослей бурьянных.
Но за спиной свистит коса.
И осыпается роса
Из глаз моих растерянных и пьяных.

Я позабыл, как их зовут,
Они на свете не живут.
Остались только голоса, глаза и раны.
Над всей землей свистит коса,
И кровью кажется роса
В горах и виноградниках Парвана.

СОЛДАТ
Толкнуло в грудь, когда он вылезал
Из чавкающей мартовской траншеи.
И с пулей ветер в легкие попал,
Минуя горло, бронхи и трахеи.
И вот, когда он начал умирать,
Увидел вдруг: сидит на лавке мать,
И на цветастом выцветшем подоле –
Измученные вены и мозоли.
 
НА ПОСТУ
Чтобы мать не кричала по мне,
Отец не давился рыданьями,
Я каждою ночью в уме
Молился Творцу мироздания.

И, чтоб не расплакалась ты
У камня с портретом эмалевым,
У каждой упавшей звезды
Я жизнь на коленях вымаливал.

По телу металась душа,
И крест возникал перекрестием,
Я слушал до боли в ушах
Гуденье горящих созвездий
И чей-то неслышимый шаг.

И вечности чёрной река
Скрывала окрестные горы,
И крепче сжимала рука
АК,
И я лязгал затвором.

ЗЕМЛЯНКА БОЕВОГО ОХРАНЕНИЯ
Огонь печурки дремлет и сквозь сон
Расписывает глиняные стены.
И мы сидим и просто ждём замены,
Наш дом по крышу снегом занесён.

Сверчок подхватит тихий разговор,
И тлеет чуть беседа о гражданке,
А за стеной, в насквозь промёрзшем танке,
Не спит ночного виденья прибор.

Дым сигарет, в два яруса кровать,
У входа – наготове – автоматы…
Не спят, вздыхают дембеля-ребята,
И дома всё не спит, вздыхает мать.

ПЕРВЫЙ СНЕГ
Первый снег. Совсем как на Урале.
Ночь светла, и воздух свеж и чист.
Склон горы – бумаги белый лист,
Напишу на нем свои печали.

Через месяц мне домой, послушай,
Через месяц будет Новый год.
Только б не разбился самолет,
Не упал на скалы Гиндукуша.

Только месяц, но уже невмочь,
Не заснуть: заела ностальгия.
Вспомню дом, отца и мать, Россию,
Вспомню лето, и костер, и ночь…

Сон родных прервал бы телеграммой,
Только мысль покоя не дает:
Вдруг не долетит мой самолет,
Черт со мной! Но жаль отца и маму.

ПРОЧЁСКА
Продвигается отряд.
Тихо в кишлаке.
Как ребёнок, автомат
Дремлет на руке.

В нём убийца заключён.
Запечатан в медь.
Нерождённая ещё,
Будущая смерть.

Только в сумраке окна
Дрогнет чья-то тень,
И взорвётся тишина
Криками смертей.
 
***
В час, когда я завершу
Путь среди могил,
Что на небе я скажу
Тем, кого убил?

Может, стану сказки петь
О своей любви?
Но куда мне руки деть,
Ведь они в крови?!

А быть может, им сказать,
Что, мол, не хотел?
Но куда мне деть глаза?
Это же – прицел?!

А быть может, их презреть
И не дать ответ?
Но куда мне душу деть,
Если тела нет?

ДЖАЗ
Игорю Чадову
Играем джаз своей судьбы – 
Аж в дрожь бросает!
И только партия трубы
Игру спасает.
 
Она, как тоненькая нить,
Звенит над бездной,
И помогает сохранить
Джаз-банд, оркестрик.
 
И пусть редеет наш состав,
Но в эту зиму
Ты жизни тему не оставь – 
Импровизируй!
 
Морозным воздухом страны
Наполни щеки,
И вот увидишь – будем мы
С судьбой в расчете!
 
И пусть на небо по утрам
Восходит Армстронг.
И пусть горит в твоих руках
Трубящий раструб!

ЗИМНИЙ КАМЕНСК
Янтарные на солнце сосны
Горят на радость декабрю!
Я Каменск зимний и морозный
Особо – горячо – люблю.
 
Люблю, когда лыжнёю дети
Бегут вдоль древних рудников,
Со склонов катятся к Исети,
Снегов покровы распоров,
 
Морозные дымы заводов
С подсветом солнечных лучей,
И торопливых пешеходов
Дыханий пар, дымки печей,
 
Ледок с песком на тротуарах,
Когда выходишь поутру,
Мерцанье ёлочных базаров:
Шары, хлопушки, мишуру,
 
И ёлки, городки и горки,
Хруст рукавичек заскоруз,
И тонкой мандаринной корки
Неповторимый едкий вкус.
 
Люблю! Тягаться нам с Европою,
Друзья, поверьте, ни к чему!
Морозно варежками хлопая,
Я аплодирую ему!

ВЕТЕР
Струится ровный тонкий ветер,
Каким его изображают
На разворотах детских книжек.
Как шелк прохладен и подсвечен
Мерцаньем солнца золотистым
На тонких лезвиях зеленых.
И ветер лезвиями листьев
Разрезывается на ленты,
И ленты льются водопадом
На зелень мокнущих акаций
И на ветвях ее веселых
Сплетаются в большие банты.