Николай Година

Стихотворения

* * *
Ополоснув глаза слезами,
Июнь стоит пред образами
Лесных насупленных богов,
Обросших сверху и с боков.

Внизу, под услань, чепурной
Поселок хвойной стороной
Уходит в облаках сирени
За яровое поле зренья.

Там новый скиф, но старый арий,
В пыль угнетенный пролетарий,
Безгласный, словно буква еръ,
Живет во благо и в пример.

* * *
Сюжетной линией дорога
К развязке приведет меня
В сопровожденьи диалога
Крылатых персонажей дня.

Экспромтом за границей жанра,
Российский представляя стиль,
Колок, спасенный от пожара,
Подробностей не упустил.

Весна издания второго.
Снег под кустами лишь деталь.
Поля в пометках хлебороба.
Родная речь: за Далем — Даль.

* * *
Долго весне немоглось,
Лету не очень хотелось.
Хрен душу вкладывал в злость,
Редьку заботила спелость.

Осень считала цыплят,
Ловко сбиваясь со счета.
Глянцевый мой циферблат
Выцвел безвременно что-то.

Милая, глянь за окно:
Черное с белым — родное,
Будто немое кино
С Верой Холодной в иное.


* * *
Курописным почерком заполнена
Финская бумага декабря.
Вольная тропинка не запомнила,
Где блудила по теплу, а зря.

Провалился до колен, как в валенки.
Примагнитился к земле, прирос.
Взмыла птица темной тенью Ваенги
Мимо нержавеющих берез.

Вперемес коптит почти промышленно,
На страну обидевшись зело,
Небессмысленное небезмысленно,
Вкось разглавленное, вкривь — село.


* * *
С фаянсовым хрустом в гнезде
Ломает птенец скорлупу.
Заметив круги на воде,
Разглажу морщинки на лбу.

Пришли перемены — не те.
Надежды ушли — навсегда.
С кукушкой в лесной колготе
Казенно итожим года.

Голимая проза весьма.
У радуги сгиб не в дугу.
Додуматься — мало ума —
До счастья никак не могу.

* * *
Ледок сталист, как сталинист,
Будто стальной, пружинит лист,
Под ним исподний слой
Не столько илист, сколько мглист,
Где остролист больней, чем хлыст,
Угрозой жалит злой.

Зернится снег, хрустит зерно,
Мукою сеется, оно
Забило закрома.
Шуршит поземки полотно.
И нет меня уже давно.
Окно, в окне — зима.

* * *
Скрадная и тихая, как сапа,
Бодро превозмогшая себя,
Из хохла — уральского кацапа
Сгоношила наскоро судьба.
Проглотив полтавскую галушку,
Поперхнулся тюрей сытый год,
Не заметив, как нацелил пушку
Чёмор ради собственных угод.
Дальше — больше, до известной точки...
Детство отгуляло табуном,
Общипав полянки и кусточки,
Опрокинув озеро вверх дном.
Жить хотелось, а хотеть — не вредно.
Где взадых, где впротяжь, где внагиб...
Надо ж, не исчез пока бесследно,
Не подох, не спился, не погиб.
В мягкой форме твёрдого отказа
От небесных благ пою струной:
Жизнь даётся, может быть, два раза —
На земле и в памяти земной!