Русским Зарубежьем сегодня интересуются не только в России. Хорошо известна уникальная коллекция автографов, книг, картин, рукописей писателей и художников первой волны эмиграции французского слависта Ренэ Герра, которой посвящена моя обширная монография «Серебряный век Ренэ Герра» (СПб.: Росток, 2012). В 2016 году в польском городе Ополье была создана новая научная структура под эгидой всемирного конгресса славистов – «Комиссия по эмигрантологии славян». Её возглавил известный польский учёный Люциан Суханек, автор монографий об А. Солженицыне, А. Зиновьеве, Ю. Дружникове, Э. Лимонове. Он ввёл в научный оборот на всемирном съезде славистов в Кракове в 1998 году междисциплинарный термин «эмигрантология», понимая под ним исследование славянской эмиграции учёными разных специализаций – историками, лингвистами, социологами, языковедами, искусствоведами, юристами. В комиссию вошли учёные из многих стран. Профессора Иоанну Мяновскую из древнего польского города Торуня (написавшую монографии про Дину Рубину и Бориса Зайцева) и автора этих строк избрали заместителями председателя. В августе 2018 года на очередном съезде славистов в Белграде наши полномочия продлили. Эмигрантологией, если считать эмигрантом Симеона Полоцкого, уехавшего из Полоцка в Москву в 1664 году, прожившего в ней 16 лет и ощущавшего себя здесь чужаком (потому и был, верно, предан анафеме через десять лет после смерти), я занимаюсь сорок лет. В разные годы довелось встречаться с писателями-эмигрантами, сегодня ставшими легендой и героями многих исследований, - Ириной Одоевцевой, Ниной Берберовой, Владимиром Максимовым, Александром Зиновьевым, Юрием Дружниковым, в юности дружить с Диной Рубиной. Одоевцева вернулась в СССР в 1988 году в инвалидном кресле, но продолжала проводить в Доме творчества писателей «Переделкино» еженедельные творческие вечера. Нина Берберова прилетела в Москву по приглашению журнала «Вопросы литературы», где с предисловием Андрея Вознесенского печатались в сокращённом виде её мемуары «Курсив мой». В них много живых сценок и интересных деталей, но не стоит им полностью доверять: так, Бунина писательница изображает сварливым самодуром, эпатирующим коллег полным экскрементов ночным горшком, а в коллекции Герра хранятся книги из библиотеки Бунина с её автографами, заискивающе-умоляющими, с просьбой заглянуть, просмотреть хотя бы одну из её книг. С Максимовым и Зиновьевым я встречалась в Варшаве на конференциях. Максимов любил повторять меткую фразу Зиновьева, с которым дружил: «Целились в коммунизм, а попали в Россию» - о том, что произошло с СССР и Россией в 1991 году. Эту фразу часто повторял и рано умерший московский писатель-историк Петр Паламарчук, автор трёхтомного описания московских храмов «Сорок сороков», выпустивший в советское время первое издание этой уникальной энциклопедии в Париже под псевдонимом Звонарёв. Друживший со многими эмигрантами Ренэ Герра так определил разницу между политическими изгнанниками первой и третьей волны. Первые, по его словам, уехали с любовью к России и пронесли её через всю жизнь, они сидели на чемоданах и ждали, когда же закончится ненавистный большевистский режим. Вторые уезжали с ненавистью к Советскому Союзу, идеализируя Запад и капитализм, и сразу стали покупать дома и квартиры, чтобы глубже пустить корни в богатом материальными возможностями зарубежном мире. С шестнадцати лет печатавшаяся в журнале «Юность» выпускница Ташкентской консерватории Дина Рубина, прожив в Москве около восьми лет, так и не дождавшись выхода сборника повестей и рассказов, пролежавший все эти годы без движения в издательстве «Советский писатель», эмигрировала в Израиль. Её изображение израильской жизни, в которой ей тоже сначала пришлось трудно, находим в романе «Вот придёт мессия». Социальную значимость другого романа писательницы – «Синдикат» - признали многие читатели, работающие в закрытых престижных коллективах, увидевшие в описаниях противоречивых взаимоотношений сотрудников израильского фонда точное отражение своих проблем. Дина Рубина считает: «…чем ярче личностное начало в тексте, тем яснее в нём авторская его интонация, тем призывнее тот неуловимый аромат, обаяние прозы для читателя – в котором читатель, возможно, даже не даёт себе отчёт». Что же позволило Рубиной завоевать сердца миллионов читателей? Острый, выразительный, богатый метафорами и игрой словами язык – что-то от Олеши, что-то от Бабеля, что-то – от солёного языка одесского Привоза. Необычные характеры героев, склонных к большим страстям, и цельные одновременно. Обширные области знаний освоены писательницей профессионально. Её авторское кредо – всё знать про косметологию, если твоя героиня – косметолог поневоле (роман «Бабий ветер»), всё – про домашних птиц – роман «Жёлтая канарейка», про жизнь и труд художников (здесь первый помощник – супруг-живописец Боря). Изощрённая интрига, действие в её романе нередко происходит в нескольких странах, открывающихся читателю с неожиданной стороны. Парадоксальный, непредсказуемый финал. Таков роман-воспоминание о жизни в Ташкенте «На солнечной стороне улицы», взволновавший многих, смытых во второй половине ХХ века мощной волной массовых отъездов с привычных, насиженных мест. Писательница доказывает – место, где прошла твоя молодость, где ты был пронзительно счастлив и смертельно обижен, навсегда сохраняет для тебя свою прелесть и обаяние. Многие писатели-беженцы из СССР в эмиграции стали издателями. Зинаида Шаховская долгие годы возглавляла в Париже газету «Русская мысль», а потом составляла вместе с Ренэ Герра «Русский альманах» (1981). Детский писатель, закончивший вместе с Диной Рубиной Ташкентскую консерваторию Аркадий Мар, автор тринадцати детских книг, получивший в 1988 году диплом «Лучшая детская книга года», в Нью-Йорке стал выпускать газету «Русская Америка». Вместе с Союзом писателей России он издал в Нью-Йорке несколько литературных приложений, наградил Валерия Ганичева и Александра Кердана за лучшие публикации года, не раз печатал и приложение «Казачья станица», получив от Американской ассоциации казаков чин есаула и крестившись в православие. Максимов в Париже редактировал ставший культовым эмигрантским изданием журнал духовного сопротивления «Континент» (в какой-то момент в редколлегии его было шесть нобелевских лауреатов), Синявский с Марией Розановой – журнал «Синтаксис». Сегодня их не существует, а «Русская мысль» выходит в Лондоне в виде журнала. Бывший консультант аппарата Союза писателей Узбекистана прозаик Игорь Цесарский уже четверть века назад организовал в Чикаго издательский концерн «Континент USA», где выпускает на русском языке несколько газет, в том числе «Русский акцент», «Русский базар», «Континент USA», альманах «Континент». Издавала журнал «Интеллектуальная фрау» на немецком и русском языках живущая более двадцати лет в Вене выпускница философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Наталья Стремитина-Шурина, чья повесть «Записки из подполья» о московской интеллигентной даме, вынужденной гладить и штопать старое бельё в венском подвале, получила награду как лучшая повесть писателя-эмигранта в переводе на немецкий. Обосновавшаяся более двадцати лет назад в Дании, закончившая после журфака МГУ факультет журналистики Копенгагенского университета Нина Гейде, автор двух сборников стихов, так комментирует состояние россиянина, оказавшегося в другой стране в стихотворении «Эмиграция»: «Жесты словно из жести, // грация манекена и мимо взгляд: // мисс железная Эмиграция: // ты – не женщина, ты – солдат. // Это ты поначалу умница-чаровница, зато потом // как забросишь плутать по улицам в равнодушный людской поток! // Лица как на засовах – ключик всё не отыщется. // Есть ли он? Как мы долго, как трудно учимся // в незнакомый вживаться сон, // именуемый кратко «Западом»: // в речь невнятную за окном, // в мир, который нам ни по запахам, // ни по замыслам не знаком; // где так редко и немощно снег идёт, // будто светлых лишился сил, // в мир, где фразу по-русски нехотя // произносит с акцентом сын; // где края совмещаем, тужимся - // швы расходятся каждый миг. // Короля, что был голым, ужасы - // эпиграмма на нас самих. // Счастья бедная имитация. // Тонких струн бытия распад. // Мисс жестокая Эмиграция - // мягко стелешь, да жёстко спать». Несколько слов о жанровых поисках писателей-эмигрантов. Эмигрант третьей волны, преподававший в Дейвисе в Калифорнийском университете, Юрий Дружников ввёл в моду жанр микроромана, сегодня весьма популярный как в метрополии, так и в диаспоре. Предложенная М. Бахтиным хронотопная система у писателей-эмигрантов третьей волны реализуется именно в форме микроромана с его семантической спрессованностью и карнавальностью – явление, которому авторы искали теоретическое обоснование. По мнению Дружникова, микророману суждено занять жанровую нишу, в «которой замысел романа аккумулирует энергию на площади два печатных листа» (Ведение термина «микророман» в литературоведческий обиход // Феномен Юрия Дружникова. – Варшава, Москва, Рязань: «Пресса», с. 202). Именно в этом жанре написан «Домик у моря» (М., Нонпарелъ, 2015) прозаика Елены Петровой-Ройгно, живущей уже восемнадцать лет в Норвегии, родившейся в Омске, учившейся в Саратове, игравшей в театрах Севастополя, Киева и Москвы, обосновавшейся в 2000 году в норвежском городке Берген и занимающейся сегодня только литературой (в последнее время её часто можно увидеть на конгрессах фонда Ф. Достоевского, организуемых И. Волгиным). Печататься в журналах «Натали» и «Модный базар» Елена начала ещё в Петербурге, куда переехала в начале 90-х годов, закончив сценарные курсы при «Ленфильме». Через пять лет после переезда в Норвегию появилась первая книга писательницы – сборник рассказов «До и после» (СПб.: журнал «Нева», 2005), в которую, кроме новелл питерского периода, вошли интервью с русскими женщинами, пытающимися найти счастье за рубежом. Известность писательнице принёс роман «Виртуальные цепи», опубликованный в альманахе «Литературные знакомства», знаковое произведение для эпохи Интернета, показывающий, как виртуальные отношения вытесняют реальные, а выдуманный, вымечтанный романтически настроенной героиней мир разрушает реальную семью. Елена стала лауреатом национальной литературной премии «Писатель года – 2014» в номинации «романтика». Григорий Певцов назвал прозу писательницы «ажурной». О странной близости понятий любовь и смерть писали Гомер и Шекспир, Бунин и Куприн. Повесть «Домик у моря» Елены Петровой-Ройгно посвящена счастливой, взаимной любви. Но заканчивается она трагически. Каждый из нас платит конкретную цену за собственный жизненный выбор – своё понимание главных задач семьи. Готов ли ты жить с хрупкой, ненадёжной и страстной любовью в достаточно скромных (по европейским меркам) бытовых условиях или предпочтёшь роскошествовать, спрятавшись за спину верного, сильного, уверенного в себе и обожающего тебя соратника-друга, о котором, правда, знаешь – даже твой уход в мир иной не станет для него смертельным ударом? Он выдержит, ибо пришёл в этот мир побеждать и достойно переносить самые суровые испытания. На первый взгляд, болезненная и капризная главная героиня этого микроромана способна лишь нежиться в гламурной роскоши, любуясь тайскими красотами. Елена Петрова-Ройгно удивит даже искушённого читателя описаниями тайской экзотики, увиденной глазами россиянки, привыкшей к снегам и дождям. Впечатляюще описан автором завораживающий мир вещей – блещущее красками и благоухающее изысканными запахами изобилие, предлагаемое красоткам-модницам современной европейской цивилизацией. Но резкий поворот судьбы убеждает – главная героиня повести сложнее и глубже, сильнее и независимее, она разрушает привычные схемы, в которые её хочется вписать. Точными штрихами автор повести намечает духовный переворот, происходящий в сознании главной героини. Она оказалась способна на страстную, искреннюю, бескорыстную любовь, за которую пришлось заплатить жизнью. Такие книги заставляют задуматься о собственной судьбе, о любимых людях, когда-то претендовавших на твоё сердце, и оценить справедливость или случайность важнейшего личного выбора каждого из нас, результат которого выразительно продемонстрирует Время. Главные герои прозы русской американки Жанны Лельчук также проходят через испытание любовью и смертью. И Жанна, пережившая крушение самолета, из новеллы «Стюардесса по имени Жанна», и доверчивый и честный Стас, обречённый на гибель человеком, которому доверял, и женщиной, с которой собирался связать жизнь (рассказ «Не прячьте голову в песок»), и убиваемый во время операции подкупленным хирургом, по просьбе самых близких людей, Сергей из новеллы «Замкнутый круг», и раненые смертью любимого пса Мартина и готовые узнать его независимый дух и боевой характер в новом юном дружке Мишке герои рассказа «Собаки не умирают», и в одночасье потерявшая любимого и мужа Аннушка из новеллы «Зеркало». Жанна Лельчук строит остросюжетную фабулу: интрига в её прозе разворачивается, подобно металлической пружине, стремительно и непредсказуемо. Автор этих новелл убеждена – в нынешнем бушующем мире лишь крепкая семья, построенная на бескорыстной любви-служении друг другу, может стать спасительной гаванью, в которой уютно выживать в эпоху мировых катаклизмов и рушащихся империй. Фантастический элемент, появляющийся в рассказах живущего уже несколько десятилетий в США прозаика, органично входит в ткань этих текстов, а читателя наводит на мысль – могущество науки при всех её нанотехнологиях не стоит абсолютизировать. Современный мир, человеческая психика, глубины подсознания любого из нас полны нераскрытых тайн, а окружающая жизнь – незаметных равнодушному глазу повседневных чудес. Жанна Лельчук – из тех мудрых жен, кто знает цену обманчивому спокойствию обыденности, ибо её собственная жизнь оказалась богата непредсказуемыми поворотами, неожиданными перемещениями в пространстве и обыкновенными чудесами. Учившаяся в Минске и Ленинграде, писательница, да и вся её дружная семья, включая мужа Анатолия, знатока истории Русской Аляски, вертолетчика, и троих сыновей, могут считать почитаемый американскими туристами, любителями дикой природы, бурых медведей и китовых игрищ, крошечный городок Джуно на Аляске второй родиной. На окраине этого легендарного, основанного золотопромышленниками городка, неподалеку от гигантского живописного ледника и знаменитого заповедника, по которому весной бродят дикобразы и медведицы с медвежатами, мне довелось побывать в мае 2014 года. Я держала в руках учебники, написанные кандидатом педагогических наук Жанной Лельчук, по которым уже несколько поколений американцев выучило русский язык. Многие из них – в зрелом возрасте, горя желанием понять загадочную русскую душу и прочитать в оригинале великую русскую литературу. Пять новел Жанны Лельчук в сборнике «Стюардесса по имени Жанна» написаны в традициях литературы Русского Зарубежья – прозы первой волны эмиграции. Именно ее признанные корифеи – нобелиат И.А, Бунин и А.И. Куприн, живя во Франции, вновь и вновь возвращались в своих книгах на давно покинутую ими русскую землю. Они поставили в центр своих произведений ту драматическую внутреннюю связь, которая существует между любовью и смертью. Жанна Лельчук стремится быть достойной своих великих учителей. Полюбив Америку, видя сильные и слабые стороны американской демократии и написав публицистическую книгу «Не ходите, девки, заму в Америку!», Жанна Лельчук не забывает о давшей ей жизнь и образование стране, где между иконой и дубиной порой небольшое расстояние, а человеческая жизнь нередко стоит постыдно мало. По мнению Игоря Дуэля, именно публицистика – наиболее ценная часть литературного творчества писательницы. Эффектный заголовок «Не ходите, девки, замуж в Америку!» повторяет название одной из тринадцати глав. Другие вполне могли бы занять его место – «Что я люблю и что не люблю в Америке», «Американские абсурды и русские маразмы», «Сколько стоит жизнь в Америке». Наиболее удачны главы, сравнивающие системы образования в России и США: «Русская школа готовит «академиков», Конечно, при условии, что все учатся, как положено. Неважно, понадобится ли тебе химия или физика в жизни… программой предусмотрено – учи. И так со всеми предметами. В американской школе всё сориентировано на будущую профессию. Прежде всего, ученику помогают определить его сильные и слабые стороны, а уж потом подбирают программу. Каждому - индивидуально! Если ты физик – вот тебе несколько лет физики, иди и учи. Если ты лирик – вот тебе основы физики, а остальное - гуманитарные науки. Помимо обязательных классов по выбору». Класса как единого коллектива здесь просто нет. Американским школьника непонятно, зачем постоянно встречаться на занятиях с одними и теми же сотоварищами. Ведь всё равно у каждого – своя программа. Подзаголовок книги: «…истории из жизни россиянки в Америке, а также полезные советы для тех, кто хочет вкусить американской жизни – неважно временно или постоянно». Жанна Лельчук так описывает «заморских принцев»: «…довольно своеобразная категория с целым набором «прелестей»: им, как правило, за пятьдесят, они разведены и не по одному разу, у них куча долгов бывшей жене и детям, и ни кола, ни двора… Однако куча долгов – это мелочи жизни по сравнению с кучей проблем, которые они в большинстве своём имеют и спешат преподнести своим будущим избранницам». Автор пересказывает суждения «принцев» о бывших подругах-соотечественницах и лучезарное представление о будущей жизни с россиянкой: «То ли дело девушки из России! И умницы, и красавицы, и готовят, и убирают, одним словом – предел мечтаний, а самое главное – никогда не жалуются, потому что за жизнь за границей готовы идти на любые жертвы!». Печальный рассказ о том, как милая сибирячка Нина попыталась найти счастье в браке с наглым бездельником и циником Ричардом, - новелла-предостережение. Но вернёмся в Европу, где даже в близкой нам славянской Болгарии не так просто выжить сегодня писателю-эмигранту. В большом деревенском доме под Шуменом вдвоём с пожилой матушкой обитает сегодня выпускница теоретического отделения Саратовского Марксовского музыкального училища и Литературного института имени Горького (мастерская Владимира Орлова) Анна Дубчак, автор серьёзных рассказов и повестей – реалистической прозы, опубликованных в журналах «Волга», «Нижний Новгород», «Континент» и «Согласие», и сюрреалистического романа «Садовник», взявшая псевдоним Анна Данилова и названная издателями «королевой психологического детектива». Автор более 120 психологических детективов, изданных большими тиражами – их можно встретить почти в каждом ларьке «Пресса». Сравнивая детективы Даниловой с другими авторами – Викторией Платовой, Марининой, замечаешь, насколько выше её культура письма, прозаического текста – хорошую школу даёт Литературный институт! Но и о первой своей профессии – музыканта – прозаик не забывает: главная героиня серии «Пианистка» из девяти романов - молодая учительница музыки Наталья Орехова, обладающая даром во время игры на пианино «видеть» фрагменты событий, имеющих отношение к совершаемым в городе преступлениям. Главные героини романов Даниловой чаще всего – женщины со сложной судьбой самых разных профессий: парикмахеры и маникюрши («Этюд в розовых тонах»), продавщицы («Красные губы и зелёные глаза»), портнихи («Жёлтые перчатки»), домохозяйки, домработницы («За спиной – двери в ад», «Любовница не по карману»), уборщицы («Тайная любовь Коперфилда»), психологи («Страна кривого зазеркалья»), учителя, целительницы («Ведьма с зелёными глазами»). В 1998 году в издательстве «Азбука» вышел её роман «Тёплые дожди» о молодом художнике Дождеве, в центре которого – первая болезненная страсть юноши к молодой мачехе, нежные чистые чувства к девушке Маше и драгоценные полотна, рождённые под влиянием пережитого. Жизнь в Стамбуле с мужем-турком в районе, специально построенном для приехавших в Турцию болгарских турок, дала возможность писательнице изнутри увидеть совсем иную жизнь: эти впечатления отразились в романе «День без любви», а основой сюжета стала реальная трагическая смерть (возможно, убийство) русской жительницы Шумена. Оказалось, что старшее поколение, переехав на историческую родину, хранило в сердце и вторую свою родину – Болгарию. И они возвращаются каждую весну в болгарские села, где прошла их молодость, навещая оставшихся в Болгарии друзей и родных, покупают милые душе печенья с вафлями, суджук, ракию. Стыдясь, продолжают тайно искать в Болгарии клады, зарытые ещё во времена Османской империи: в каждом доме в болгарском селе можно найти металлоискатель. Когда писательница переехала в Германию, в Штраубинг, то познакомилась с легендами об этом городе и о знаменитой Штраубингской тюрьме, о девушке, любовнице герцога, которую обвинили в колдовстве и сбросили в Дунай, - эта история легла в основу романа «На прекрасном голубом Дунае» («Солнце в черном небе»). Знакомая русская женщина, проработавшая долго в одном из замков Баварии, вдохновила прозаика на роман «Персиковый мёд Матильды». Русский консул подсказал писательнице драматическую историю молодой россиянки, полюбившей болгарского цыгана и чуть не погибшей от рук мошенников. Много путешествовавший автор знакомит читателей с деревенскими и городскими мирами разных стран – маленькой турецкой деревне в сердце Болгарии, Страхилице, Москвы и Мюнхена. Прозаик нередко ставит своих героев в экстремальные условия – русская девушка без документов и средств к существованию должна предпринять опасное путешествие в Германию, разгадать тайну оживших кукол в макете старинного особняка. Писательница так комментирует богатый уникальными реалиями мир этого романа: «Свежий морской ветер побережья Чёрного моря в окрестностях Варны овевает декорации романа «Девять жизней Греты» - одного из самых моих любимых романов. Попав в беду, рискуя быть убитой собственным мужем-болгарином, Грета, русская девушка, дочка богатейших родителей, тщательно скрывавшая этот факт, зимой, в метель прячется в чужом загородном доме… Труп незнакомки в кладовке – это только начало ее испытаний и переживаний…». Итак, запутанные жизненные обстоятельства, напряжённая интрига, с обязательным риском для жизни главных героев, точность психологических мотивировок, продуманность и тщательность в описании мелких бытовых деталей – вот непременные составляющие детективных романов Анны Даниловой. Совсем в другом духе пишет Елена Модель, автор сборника повестей и рассказов «Лужа и господин», четверть века назад переселившаяся с московского Арбата в немецкий город Штутгарт, ставящая и герою, и ситуации точный социальный диагноз. Псевадоблагодетельница, искусно имитирующая заботливую подругу и последовательно вытесняющая доверчивую приятельницу из всех областей жизни – благотворительной деятельности, а потом и семьи (роман «Благодетельница»). В микроромане «Букинист» коллекционирование съедает жизнь и душу героя, лишая его семьи и близких. Микророман завершает сцена сжигания ценнейшей библиотеки героя, костёр из книг, завершающий повествование, становится символом разрушительной глобалистской цивилизации нового времени, ХХ1 века: в нём горят человеческие мысли, тексты, мудрые слова прошлых веков, великая гуманистическая традиция эпохи Гуттенберга. Неожиданно том Гоголя, собрание сочинений 1851 года, спасает из огня один из исполнителей-вандалов. Социальный диагноз брежневского времени, который теперь назвали застоем, через эмоциональное состояние героя формулирует писательница: «А потом радость стала куда-то уходить, очень медленно, шаг за шагом. Но совершенно бесповоротно, и было как-то странно, потому что жизнь становилась всё лучше и лучше, и пропорционально её улучшению убывало счастье». Это философско-психологическое объяснение того, что происходило со всеми нами в 70-е годы прошлого века. Фотохудожник и скульптор Екатерина Крючкова, сменившая за двадцать лет четыре страны - Россию, Голландию, Францию на Германию и живущая ныне в Мюнхене в 2018 году написала документальную повесть «Баден Брон – жизни источник», в которой попыталась ответить на вопросы, волнующие сегодня многих. Можно ли победить депрессию без таблеток и уколов? Можно ли не манипулировать людьми и искусно прятать свои проблемы за серией масок или разыгрывать бесконечно какую-то роль (казаться, а не быть), а просто жить – доверительно, искренне, в каждом из окружающих людей стараясь видеть только хорошее? Оказывается, возможно. Непростому искусству исповедального дружеского общения, глубинному интересу к традиционной культуре (отечественной, мировой, восточной) и умению погружаться в неё, в кратчайшие сроки проходя сложный путь от самодеятельного любителя до мастера, учит нас эта печальная и остроумная в одно и то же время книга Екатерины Крючковой. Кто-то назовет предложенный ею способ борьбы с депрессией и ностальгией модным словом «арт-терапия». Но, как убедительно демонстрирует внимательным читателям эта документальная проза, в основе которой – личные переживания автора, мудрые немецкие врачи, разочаровавшись в лекарствах, лечат самых сложных пациентов не только творчеством, но и доброжелательным, сердечным общением, целительным погружением в деревенскую природу, занятиями спортом. Завершая чтение этой увлекательной книги, наполненной внутренней оптимистической энергией созидания, понимаешь: творчество, семья и дружеское общение – вот три важнейшие составляющие духовного мира русского человека ХХ1 века, не готового и в эпоху нанатехнологий отказаться от традиционных ценностей Золотого и Серебряного столетий отечественной культуры. Актриса и педагог Елена Попова-Люк, живущая более десяти лет в Южной Дакоте в США, пишет в стихотворении «Пространство»: «Я живу в пространстве двух языков, // двух культур, не то фей, не то фурий. // В одном - love, в другом – любовь // переживает свои штили и бури. // В одном пространстве молоко кипятят, // в другом из холодильника наливают, // в том гречку с котлетой едят, // в этом «такой едой» называют. // Чай или кола – вот вопрос, // и нужно ли шапку с шарфиком, // а в моём классе, совершенно всерьёз, // ходит Алекса с жирафиком, // девочка, лет семи с половиной // и плачет, не может уняться // по той простой и понятной причине, // что ей надо с мамой обняться. // А в другом пространстве также точно // никак не успокоят пятилетнего Вадика, // ему сегодня вдруг надо срочно, // чтобы забрали его из садика, // привели домой, дали молока, // хоть холодного, хоть горячего // кружку протянула мамина рука, // и только это что-то бы значило». Елена Попова-Люк, работающая с эмигрантами из бедных африканских и восточных стран, в своих стихах и прозе показывает: они приезжают за «американской мечтой», а оказываются на социальном дне жизни. Так, одна из юных героинь, которой обещали работу в новой гостинице, приходит в парадном платье с торжественной прической, чтобы к своему ужасу получить в руки швабру и тряпку и чуть не умереть с горя. С грустью и сочувствием описывает писательница, как рушатся романтические мечты её юных африканских героев, разбиваясь о меркантильную американскую реальность. Понять парадоксы эмигрантского литературного сознания помогает бахтинская теория хронотопа и карнавализации. В 1990-е годы сформировались и чётко выявились отличительные особенности эмигрантского сознания – на уровне хронотопа, который идеологизирован и расколот. В литературных вселенных русской эмигрантской мысли господствует биографическое время автора-повествователя – соединяющее разрозненные пространственные плоскости и социоисторические темпоральные пласты. Именно хронотоп автора в эмигрантской литературе соединяет различные хронотопы расколотой реальности. Время в литературном измерении писателя-эмигранта разделено на советский период (авторской прошлое) и эмигрантский (авторское настоящее). Пространство также – на советскую Россию и несоветский Запад. В прозе писателей-эмигрантов мы можем наблюдать рассеяние карнавального хронотопа по отдельным историческим периодам и идеологическим эпохам – на хронотоп Москвы эпохи брежневского застоя, хронотоп советского прошлого вообще, хронотоп сталинских лагерей. Возникает и хронотоп коммунистического будущего как утопическая модель, проходящая сквозь советское и постсоветское сознание и обнаруживающая свою утопичность через карнавальное обыгрывание условно-гротескных форм. Карнавальный хронотоп коммунистического будущего показывает, к примеру, писатель-эмигрант третьей волны, живший в Калифорнии, Юрий Дружников в микроромане «Танго с президентом» в восприятии Эрнста Хемингуэя, который «…всегда икал, накаченный виски, и нёс несусветную чушь насчёт всемирного братства, которое он, как такой же бородатый Маркс, представлял в виде общности жён для себя и единомышленников» («Вторая жена Пушкина». М.: Вагриус, 2000, с. 159). Мы можем говорить о возникновении противоборствующих идеологизированных хронотопов как отличительной черте эмигрантского художественного сознания. Но в этом и сходство его с литературным сознанием постсоветской России. Обозреватель «Литературной газеты» Игорь Гамаюнов в июне 2001 года предпослал премьере рубрики «ЛГ» «Другая жизнь» цитату-афоризм Юрия Дружникова: «Да и вам там, в России, сейчас не легче. Другая страна. Другая жизнь. Вы тоже, можно сказать, эмигранты, прибывшие в Россию из Советского Союза. Только, наверное, не все это осознают» («Ограбить, чтобы спасти» // «Литературная газета», № 24-25 (5837) от 20-26 июня 2001 г. с. 7). Особенности карнавального хронотопа определяют общие особенности хронотопа в эмигрантском литературном сознании. В основе карнавальной модели – принцип двумирности, со времён средневековья лежащий в основе карнавального менталитета. Основу советского хронотопа у писателей-эмигрантов составляют карнавальные приёмы смеховой культуры, смена масок, обретающих характер идеологических, направленных на осмеяние и обнажение «вывернутого» состояния мира тоталитаризма. Сильный игровой момент отличает и эмигрантский хронотоп – жизнь Запада предстаёт в условности и гротескности традиционных, привычных для западного сознания форм. На развитие карнавального хронотопа Всемирного Танго ХХ века, к примеру, работает реплика героя микроромана Дружникова «Суперженщина» - удалого мексиканца Родриго, слегка учившегося чему-то в России то ли в Омске, то ли в Томске: «Нет, русские – странные господа! Они думают, что 1917 год – это год их революции. А для всего человечества это год Великой революции Танго, охватившей весь мир». Факт существования особой жанровой формы определяет особые условия карнавализации хронотопа. В процессе смены идеологических масок в микророманах возникает особая плотность пространственно-временной материи. Как и в прозе Гоголя, в микророманах писателей-эмигрантов зона смеха становится зоной контакта. Он легко объединяет противоречащее и несовместимое, оживляя внутреннюю, карнавальную связь, возникающую между внешне далёкими понятиями. Сравним: она (героиня – Л.З.) «благополучно осела у нас, на Калифорнийщине». Вспоминая в микроромане «Медовый месяц у прабабушки» реакцию родственников студентки Люды на её замужество, ставшее результатом практики в США, писатель так комментирует происходящее: «они были очень рады теперь, что их приёмная дочь попрактиковалась не вхолостую. Простые русские слова иногда ошеломляют меня своим ясновидением». В рамках карнавального хронотопа Дружникова неизменно происходит профанация числа, которое почти обязательно становится смешным и нелепым, вызывающим смеховой эффект гротескным гиперболизмом: вторая жена Пушкина, 113 любовь поэта, 18 официальных замужеств, 227 ранений Хемингуэя, сдал 52 экзамена, 84-летний жених, 96-летняя девушка. Иная эстетика числа возникает в микророманах писателей-эмигрантов, сознательно делающих их беспокойными, двусмысленными, имеющими карнавальный и гротескный характер. Бахтин сравнивает раблезианские числа с «чертями в средневековых дьяблериях». Фантастические персонажи (бесёнок, оживающие мертвецы) и символические сны – органическая составляющая гротескного реализма, работающая на последовательную карнавализацию любого из хронотопов, составляющих прозаическую ткань его динамичных микророманов. Фантастический реализм весьма популярен сегодня у детских писателей новой волны. Фантастические персонажи – домовой Аристарх Модестович, кукла Лялька – второстепенные герои повести бывшей жительницы Казани и Москвы, уехавшей в эмиграцию не так давно молодой детской писательницы Дины Сабитовой «Где нет зимы» - естественно и легко входят в плоть психологической, реалистической прозы. По законам фантастического реализма живут персонажи повести «Рыцарь Рыжик» Валентины Дёгтевой (М., 2015). Среди её полноправных героев – маленький дракон Йорик, оживший скелет из школьного кабинета биологии, питекантроп с плаката, говорящий портрет Пушкина (в одной из новелл Юрия Дружникова с повествователем разговаривает пушкинский бронзовый бюст). Триумф карнавального хронотопа в социальной жизни постсоветской России можно увидеть в том, что после разрушения коммунистических заповедей идеалами школьников 90-х годов прошлого века на какой-то период неожиданно для растерявшихся учителей стали бандиты-рэкетиры (например, в Рязани почти каждая юная дева мечтала выйти замуж за члена бандитской группировки «Слоны», подчинившей себе старинный русский город) – для мальчиков, а для девочек образцом социальной успешности стала валютная проститутка, этакая «интердевочка», героиня тогда популярного фильма «Маленькая Вера». Основоположник русского стиля, знаменитый во всем мире художник-мирискусник И.Я. Билибин, живя в Египте, в переписке с ученицей Людмилой Чириковой отметил: «Россия стала гибнуть отчасти от того, что вместо тургеневских девушек появились горьковские мальвы». Противостояние художественного открытия Горького – образа Мальвы - тургеневским девушкам ощущалось многими. Принципиальная важность этого рассказа Горького (1905) и его влияния на общественное сознание заметно и в том, что накануне революции 1905 года именно эта новела пролетарского писателя переиздается в Киеве отдельной книгой. Мережковский первым в литературе Серебряного века сформулировал неизбежность выбора между искусством художественного материализма и искусством страстных идеальных порывов духа, построенным на сложных символах, мистике, новых средствах художественной выразительности (тут вспоминается проза Бориса Евсеева – новелла «Баран», документальная повесть «Романчик»). Атеизм большевиков Мережковский воспринимал как угрозу духовному будущему России в целом и каждой мыслящей личности в отдельности. В эмиграции Мережковский дал убийственную оценку октябрьскому перевороту: по мнению писателя, ленины–троцкие — „слепые орудия тайных сил”, большевистская революция — результат метафизического всемирного заговора, идущего со времен Навуходоносора, у которого Бог однажды отнял сердце человеческое и дал ему сердце звериное. Этой проблеме посвятил Мережковский книгу „Царство Антихриста”, вышедшую в Мюнхене в 1921 году. То, что интуитивно чувствовал Мережковский, документально подтвердил в вышедшей почти сто лет спустя книге «Мятеж, которого не было» писатель Павел Кренёв, доказавший со ссылкой на архивные документы, что за Лениным стояли деньги немецкого капитала, а за Троцким, гражданином США, - американского. В 2002 году, на международном симпозиуме в Гданьске в честь М.М. Бахтина мы с доктором филологических наук, старшим научным сотрудником Института мировой литературы РАН А.Ю. Большаковой предложили использовать при анализе литературы Русского Зарубежья новый термин – «карнавальный хронотоп», который легко вычленим в текстах Сергея Довлатова, Иосифа Бродского, Юрия Дружникова и многих других эмигрантов третьей волны. Но не будем забывать и о том, что разъедающее-уравнивающей силы иронии опасался ещё А.А. Блок, считавший, что она, обезличивая, уравнивает высокое и низкое, Прекрасную Даму и блудницу. Убедительным представляется утверждение Ренэ Герра: Серебряный век, искусственно прерванный в Советской России, переместился благодаря эмиграции многих талантливых его лидеров, во Францию и продлился там до конца 30-х годов прошлого столетия – до вхождения в Париж немецких войск. В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, после ослабления и отмены цензуры, в России началось одновременное возвращение текстов писателей первой и третьей волны эмиграции, их борьба за души читателей и влияние на литераторов следующих поколений. И если произведения Бунина, Зайцева, Газданова, Набокова, Мережковского, Алданова, Георгия Иванова, Ходасевича выходили стотысячными и даже миллионными тиражами, то книги эмигрантов третьей волны издавались в несопоставимо малом количестве. Можно подвести предварительные итоги: традиции Серебряного века победили. Разрушив и высмеяв советские ценности и социалистический реализм, литераторы в поисках духовной опоры всё чаще обращаются к Серебряному веку. Неслучайно более сорока книг с использованием словосочетания «Серебряный век» было издано в одном только 2012 году (по данным Книжной палаты). Назовём основные традиции, отличающие культуру Серебряного века, и окажется: многие из них чрезвычайно близки нашим современникам – писателям, активно работающим в литературе сегодня. Под традициями Серебряного века автор сообщения подразумевает: - отношение к культуре как целостному феномену; - убеждённость, что слово и искусство способно преобразить мир (романы Алексея Иванова «Общага на крови», «Географ глобус пропил»); - лирический субъективизм; - склонность писателей и художников к символизму (романы «Сломанная кукла» и «Никто» Альберта Лиханова, «Крест командора» и «Берег отдаленный» Александра Кердана, «Красный граф» и «11 сентября», повесть «Звёздочка» Алексея Варламова); - программный универсализм, оборачивающийся взаимовлиянием различных жанров и видов искусства, а также стремлением писателей работать одновременно в прозе, поэзии, драме и критике, художников – обращаться к различным жанрам – портрету, натюрморту, пейзажу, к театральным декорациям и книжной графике, кинематографу или анимации, росписи фарфора или костюму (братья Валерий и Александр Трауготы, Сергей Алимов); художник часто становится писателем, а писатель – художником (пишут книги художники Булат Мекебаев из Берлина, автор автобиографической новеллы об отце «Оставить слово» и документальной повести о трагической судьбе немцев, высланных в Казахстан, «От рассвета и до заката», Екатерина Крючкова из Мюнхена, живущий во Франции Михаил Шемякин, выступивший с интереснейшими мемуарами о своём друге Владимира Высоцком в книге «Две судьбы» (СПб.: Вина Нова), московский график Любовь Юкина с циклом книг о заговоривших тряпиенсах, текстильных скульптурах; - особый интерес к истории (исторические романы Владислава Бахревского «Тишайший», «Аввакум», трилогия о первопроходцах Александра Кердана, «Царица смуты» Леонида Бородина, исторические эпопеи Даниила Гранина и Бориса Васильева, повесть о детях войны Сергея Трахименка, роман «Беллона» нижегородки Елены Крюковой); - ретроспективное обращение к античному, классическому европейскому, древнерусскому наследию («Сердце Пармы» и «Золото бунта» Алексея Иванова); их проекция на современность, отражение в творчестве синтеза культур различных народов и цивилизаций; переосмысление европейских и русских традиций, стилизаторство; - наличие в творчестве многих мастеров религиозного, мистического или метафизического аспектов («Сердце Пармы» и «Золото бунта» Алексея Иванова); - увлечённость и насыщенность творчества стихией театра и игры (повесть «Миллениум в Евсюках» Сергея Трахимёнка); - предельная отточенность художественной формы; - стремление представителей различных направлений к формулированию художественных программ, концепций, эстетических канонов (символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм и др.); - модернистский тип мышления (реалистическому сознанию стали свойственны элементы условного – того, что относят к модернистской эстетике: например, два финала - русский и европейский - в романе Лиханова «Сломанная кукла»). Чистое дыхание православной прозы Бориса Зайцева и Ивана Шмелева ощутимо в рассказах и повестях Павла Кренёва «Светлый-пресветлый день» (М.: У Никитских ворот, 2017), погружающей читателя в уникальный поморский быт с певучей собственной речью-«говорей». Неслучайно именно эту книгу отметили наградой на фестивале Н. Бурляева «Золотой витязь». …Мне бы хотелось закончить размышления пророческим утверждением (эти слова написаны в 1962 году) известного критика, жившего в Париже, бывшего главного редактора журнала «Аполлон» Сергея Маковского: «Серебряный век», мятежный, богоищущий, бредивший красотой, и ныне не забыт. Голоса его выразителей до сих пор звучат, хотя и по-иному, чем звучали тогда, после почти полувековой вражды в России к тому, что увлекало нас в предреволюционные годы, пусть противоречиво и часто болезненно-упадочно. И это лучшее указание, что традиция продолжается. Она и оплодотворит новую – не марксистскую, не бездуховно-рабскую Россию» (Маковский С. «На Парнасе Серебряного века», с. 127).
Лола Уткировна Звонарёва родилась в Москве. Литературовед, критик, историк, искусствовед, эссеист, литератор. Окончила Московский государственный университет. Доктор исторических наук, профессор. Главный редактор альманаха «Литературные знакомства».
Автор одиннадцати книг и более трехсот статей по вопросам истории культуры, изобразительного искусства, литературы, социальной педагогики. Член Союза писателей Москвы, член-корреспондент РАЕН, член международных конгрессов, приглашаемый профессор (США, Польша, Франция, Венгрия), член международных творческих союзов, разрабатывающих принципы развития детской личности через творчество. Неоднократный лауреат всероссийских и международных литературных премий в номинации «критика, литературоведение».
Necessary cookies are absolutely essential for the website to function properly. This category only includes cookies that ensures basic functionalities and security features of the website. These cookies do not store any personal information.
Any cookies that may not be particularly necessary for the website to function and is used specifically to collect user personal data via analytics, ads, other embedded contents are termed as non-necessary cookies. It is mandatory to procure user consent prior to running these cookies on your website.