6 ноября этого года в с. Уват Тюменской области состоится 25 конференция Ассоциации писателей Урала. На повестку дня конференции вынесен вопрос: «История и современность: проблемы отстаивания исторической правды в произведениях современных писателей». Сегодня на сайте содоклад Арсена Титова – сопредседателя Союза российских писателей и сопредседателя АсПУр.Арсен Титов. прозаик, сопредседатель Союза российских писателей, сопредседатель АсПУр
Писательский выбор: история и современность
Историческим источником может быть все – и меню из ресторана «Хмели сунели», и личное письмо от гражданина А к гражданину Б, и наградной лист на отличившегося бойца. Разумеется, и любое произведение литературы со временем становится историческим документом, как таковыми стали русские былины, эпос о Гильгамеше, Илиада и Одиссея. Все эти источники отражают действительность – факт, быт, духовный мир того времени, в котором творил автор. И если с меню из ресторана «Хмели сунели» историку все ясно, если с личным письмом гражданина А тоже более-менее ясно, то с наградным листом на отличившегося бойца и тем более с литературным произведением в качестве исторического источника возникают проблемы. Слишком активно в этих «Источниках» проявляется личностный, субъективный фактор. Простим это вторжение в наградной лист – в этом случае дело святое приукрасить доблесть бойца, хотя случается и наоборот, случается, что приуменьшают его доблесть, так как она, настоящая, порой кажется невероятной. В любом случае, и в этом документе как историческом источнике сказывается субъективный фактор. А как обстоит дело с литературным произведением? Андрей Платонов насколько отразил эпоху? Михаил Шолохов насколько отразил эпоху? Константин Симонов насколько отразил эпоху? Насколько отразил эпоху каждый из нас, пишущих? Как и что наши произведения скажут потомкам? Смогут ли потомки по ним восстановить картину нашей эпохи? И правомерно ли так ставить вопрос, предъявлять такие требования к произведению литературы? На этот вопрос, кажется, можно ответить так: а кому как нравится; захочет потомок так спросить, пусть спрашивает; не захочет, пусть не спрашивает. Кажется, и без того ясно, что и Андрей Платонов, и Михаил Шолохов, и Константин Симонов, и каждый из нас волей-неволей и худо-бедно, но свое время отразил и отразил вне зависимости от того, отражал он его с каких-нибудь либеральных или каких-нибудь патриотических позиций, а то и вовсе ни с каких позиций. Как было сказано, быть во времени и быть независимым от него невозможно. Потому на этом вопросе останавливаться не станем. Другое дело – когда мы пишем произведение на историческом материале, то есть вклиниваемся в чужое время – время, в котором мы не жили. Вот здесь сразу возникает целый комплекс вопросов, главным из которых является вопрос о достоверности – ее степени, о мере допустимости домысла, без которого невозможно вообще никакое литературное произведение (кстати, домысел присутствует и в любом – самом научном – историческом произведении). Что такое домысел? Это авторское мнение. И от него никуда не деться ни беллетристу Льву Толстому, ни историку Сергею Соловьеву. Вопрос в другом – в том, насколько домысел соответствует исторической действительности. Пример (не из литературы, а из журналистики, которая особенно богата домыслами и фантазиями): некоторые журналисты, в том числе и военные, вдруг начали утверждать, что, например, 3-я гв. сд получила гвардейское звание за Ельнинскую наступательную операцию 2-8 сентября 1941 года. Откуда источник? – Да откуда же! Да от нежелания проверить факт, от равнодушного отношения к исторической действительности. Вот такое отношение к своей профессии не только среди журналистов, но и среди тех, кто берется «писать исторический роман» и породило скептическое отношение к историческому литературному произведению как к жанру для убогих. Приведу два мнения из Википедии о жанре исторической прозы. Википедия гласит: Алексей Цветков высказывался: «Исторические романы — это обычно уловки, они не передают никакой атмосферы, они пользуются штампами, которые у нас сидят в голове». А Александр Генис вспоминал слова Сергея Довлатова о том, что «исторический роман — единственный жанр, который не требует таланта, потому что все можно написать по карточкам». И это тоже мнение, и оно тоже субъективное. Не любят ребята историческую литературу, и на ее фоне решили пропиариться – только и всего! А к жанрам, которые «не требуют таланта», можно отнести и детективы, и женскую прозу, и любовный роман да и большинство нынешних прозаических произведений вообще – они тоже пишутся по лекалам и шаблонам («по карточкам») и пишутся неизбывно-газетным суконным языком, и возражать сказанному не приходится. Ныне подобных авторов «исторических произведений» расплодилось несметное количество, и плодов их расплодилось несметное количество в трехзначной степени. Наверно, можно говорить о том, что жанр этот загублен. Кстати, это вполне применимо и к жанру исторических или литературных биографий, который тоже начал расцветать пышным цветом. (Да и вообще при нынешней вседозволенности саму литературу-то, пожалуй, можно считать загубленной). Никто не хочет работать с документом. Все переписывают друг у друга. И примером тому – масса наших бажоведов! Литература о бедном Павле Петровиче неисчислима! Но кто и у кого что взял – теперь уж и не разобрать. Списывают друг у друга. Вот иллюстрация к этим словам. Я, работая в архиве с документами для моего «Краткого курса», обнаружил, что такой документ, как протоколы решений об исключении и восстановления П. П. Бажова в партии, за все годы пребывания этого документа в архиве смотрели только три человека. Остальные, наверно, о нем и не догадываются! А статьи, повести, биографические исследования, монографии пишут и защищают, и издают. А зачем? Зачем терять время, если есть уже масса написанного! Бери, переставляй слова и абзацы, разукрашивай текст хвалой или хулой, сообразно времени, ведь оно быстротечно – ars longa, vita brevis! – а пожить хочется в славе и довольстве! Да и никуда не девался постулат: «Как мы написали, так и было! Что мы ни напишем, тому и будут верить!». И сколько же несуразностей я, например, нашел у такого маститого и известного искусствоведа, автора биографий почти всех художников импрессионистов и постимпрессионистов – у Анри Перрюшо! И он эти ляпы допустил только потому, что не «вселял» себя в эпоху, не был в том эпизоде, который он писал. И переходят эти ляпы от одного автора к другому. Тоже ведь, где же они, последующие авторы, соприкоснутся с документом! А тут мэтр! Он же никогда не ошибается! На ТВ у В. Соловьева 9 сентября 2024 года стали рассуждать о том, нанес или не нанес Запад России стратегическое поражение. Д. Сидоров стал говорить, что, да, Запад в 17-м году и в 91-м году нанес России это стратегическое поражение. В. Соловьев стал бурно его оспаривать, утверждая, что Западу этого не удалось ни в 17-м, ни в 91-м, и никогда не удастся впредь. Я думаю, спор этот бесконечен и бесконечность его зависит от самого начального – от критерия, от меры измерения, какою каждый пользуется в своем утверждении и своих доказательствах, то есть от того, что считать стратегическим поражением. Например, маршал Г. К. Жуков считал Битву под Москвой «первым стратегическим поражением вермахта», то есть он считал, что стратегических поражений может быть не одно, а несколько. То есть в споре все зависит от той меры, от которой отталкивается автор. Я за много лет пусть и самого поверхностного наблюдения за ходом истории вывел для себя эту меру – и она является, как мной было сказано в книге о Георгиевском трактате, обыкновенной дурью человеческой, которая в зависимости от того, к чему она более склоняется в каждый определенный момент, определяет благоденствовать будет общество или впадет в катаклизм. И по этой мере у меня выходит, что Запад нанес России стратегическое поражение, он «уничтожил Российскую империю», он победил, как стал утверждать в том споре на ТВ Д. Сидоров. Но вот если бы он этого не сделал в Первой мировой войне, тогда он мог бы это руками все той же Германии сделать во Второй мировой – и тогда бы он нанес России настоящее стратегическое поражение, убрал бы Россию с карты мира. То есть, получилось, что запад нанес в 17-м году не стратегическое поражение. Та Россия, какая она была до 17-го года, экономика которой, вопреки многим утверждениям наших российских политологов, полностью зависела от Запада, против Германии 30-40-х годов, то есть против всей Европы, не выстояла бы. А то, что она, победительница в 17-м году, оставалась бы полностью зависимой от Запада, это очевидно. Таким образом, получается, что победа России в Первой мировой войне обошлась бы России поражением и именно стратегическим поражением во Второй мировой войне. Таким образом, дурость Запада, все сделавшего для поражения России в 17-м году, обернулась России победой. Возможно, так же получилось и в 91-м. Дурость Запада, уверовавшего в своей победе над СССР, и дурость советского руководства дали России возможность выйти из жесточайшего кризиса, что уже само по себе является победой, правда, пока не стратегической. Если провести параллель с ВОВ, то мы сейчас пребываем в осени 1942-го года. И от нас самих (не от Второго фронта!) зависит наша стратегическая победа. Каким образом все сказанное соотносится с темой доклада? На мой взгляд, соотносится все сказанное с темой доклада совершенно органично, потому что, не понимая этого, казалось бы, парадокса или нонсенса, нельзя браться за художественное произведение на историческую тему, если только это произведение заранее не задумано в качестве фантазии на историческую тему. А оно чаще всего таково и есть, нынешнее историческое произведение. Вне зависимости от благих пожеланий автора, оно является именно фантазией, никак не соотносящейся с исторической действительностью, ибо автор истории не знает, хотя считает, что знает, и этим намеренным или не намеренным незнанием, как выразился в одной из своих статей, опубликованной в альманахе АсПУр «Чаша круговая» Вячеслав Лютый, является причастным к «технологиям манипуляции человеческим сознанием». Читайте, товарищи, «Чашу круговую»! Сейчас очень многие так называемые историки стали склоняться к пересмотру, казалось бы, устоявшейся и узаконенной древней истории вообще и древней истории нашей страны в частности. Конечно, у всех на слуху такие историки, как Носовский и Фоменко, Мурад Аджи и некоторые другие, которые пытаются перевернуть весь исторический процесс под свои какие-то там математические таблицы, под свои культурологические взгляды сугубо с национальным уклоном. Конечно, у всех на слуху такие литераторы, замахнувшихся на пересказ российской истории, как например, Радзинский. С ними ясно. У них – своя задача насчет отечественной истории, задача собственного благоденствия за ее счет, а по сути, та же «манипуляция». Они на отечественную историю смотрят, как на калейдоскоп хохмочек, которые дают им возможность около истории кормиться и купаться в лучах славы. Стоит ли говорить и о таких историках, которые строят свои «исторические открытия» якобы на сенсациях по которым, например, Куликовская битва состоялась не в то время и не в том месте, не в 1380 году и не на реке Непрядве, а, скажем, в 18 веке и на окраине тогдашней Москвы, а то и вовсе явилась выдумкой летописцев. Но историки – пусть их. У них, в конце концов, в споре родится истина (или не родится). А вот стоит ли говорить о наших уральских братьях-писателях, которые сами не написали ни одной строчки в жанре исторической прозы, но которые смело заявляют, что истории как таковой вообще нет, да ее и не надо, она только всем мешает, а есть документ – вот он и истина? Стоит ли говорить и о тех, кто вдруг заявляет, что жанр исторической прозы – это низший жанр, который годится только для читательских плебеев? Наверно, говорить о них не стоит. И в целом, какой период нашей жизни становится историческим периодом? Историк с мировым именем ныне покойный М. Я. Сюзюмов сетовал по поводу истории КПСС так: ну что это за история, товарищи, которая не насчитывает и 50 лет! – И он был прав. 50 лет – это еще не история. 50 лет – это наша прошедшая жизнь, о которой мы имеем собственное суждение в качестве ее творцов и очевидцев. Но надо ли писателю писать историческую правду, то есть правду события? Есть ли у него право что-то приписывать своему герою? Ведь он создает что-то иное, нежели подлинное его жизнеописание? Он создает образ! А образ – это документ? Ведь, если подумать, то и тот документ, который лежит в архиве – он тоже своего рода образ, ведь он создан человеком. А человек – летописец, секретарь собрания, следователь, – пишут и рассказывают нечто свое, передают факт так, как хватает умения, желания или еще какого-то фактора, умысла, например. И выходит, что и «исторический документ» надо проверять… Вопросы, вопросы, вопросы… Но, кажется, они не стоят перед массой нынешних литераторов, берущихся писать «исторические романы». Им не зазорно поместить в Древнюю Грецию офицеров и генералов. Им не зазорно погнать русских невольников в столицу государства Чингиз-хана город Каракорум (!),да так, что невольникам справа откроется морская синь Каспия. Если смотреть на глобус, тогда – да, можно с Руси-матушки пешочком пройтись до Каракорума, и справа откроется синь Каспия. А если ткнуться в жизнь, если окунуть себя в те пространства, что легли между Русью и Каракорумом, а для этого надо обратиться к документу, то едва ли пришлось бы невольникам любоваться открывшейся справа синей далью Каспийского моря… И все-таки – надо ли писателю работать с историческим документом? Может писатель прав, когда не идет к документу? Все-таки он, автор, имеет право на домысел. Автор вправе показать свое видение. Но это видение надо наработать. А у большинства нынешних авторов их видение состоит единственно из их жгучего желания что-то написать. Ну, еще – на святой уверенности автора, что его «произведение» есть не иначе, как только шедевр. И попробуй оспорить это его «видение»… И сколько же раз слышал я эти слова об их каком-то там «видении» от ленивых или бездарных авторов. Он ведь, бездарный, не понимает, что он бездарен. Это, как говорится, легче талантливому автору втемяшить, что его подлинно талантливое произведение неудачно, чем убедить бездарного в его бездарности. И полнятся полки книжных магазинов такой продукцией. Потому что нынешнему издателю все равно, что издавать – лишь бы автор пришел с деньгами. Вся издательская политика страны, то есть ее отсутствие, потворствует подобным «шедеврам». Искать материал для своего исторического произведения приходится годами, работать с документами приходится годами. «Вживлять» себя в эпоху, которую автор взялся показать, приходится во все время работы над историческим произведением. И нет гарантии, что что-то из этого выйдет. Но такой путь, на наш взгляд, – единственный путь, по которому только и может идти автор, взявшийся писать историческое произведение. А что современность? Может ли она быть историей? Можно ли требовать от автора-современника ее осмысления как исторического явления? Наверно, требовать можно. Но, думается, прав был покойный Михаил Яковлевич: 50 лет – это не история. Хотя… хотя – у автора, особенно литератора, всегда есть выбор – если даже он и не собирается выбирать.
Necessary cookies are absolutely essential for the website to function properly. This category only includes cookies that ensures basic functionalities and security features of the website. These cookies do not store any personal information.
Any cookies that may not be particularly necessary for the website to function and is used specifically to collect user personal data via analytics, ads, other embedded contents are termed as non-necessary cookies. It is mandatory to procure user consent prior to running these cookies on your website.