Андрей Расторгуев 

«Современный литературный процесс: 
между исторической правдой и вызовами времени»
К докладу на XXVI-й конференции Ассоциации писателей Урала
(Златоуст, 6 ноября 2025 г.)


Всё в мире, как известно, относительно и в немалой степени субъективно. Представления об исторической правде – тоже. Тем более что пристальный взгляд на дальнее, а тем более близкое прошлое весьма часто открывает всё новые и новые факты и целые пласты событийной подоплёки. 

Эти открытия требуют нового спокойного осмысления. Попытки же не уточнить, а переписать историю чаще всего исходят из настоящего и связаны с желанием по-своему запрограммировать будущее. Тем самым они становятся одним из вызовов уже нынешнего времени. 

И вместе со всеми нами в пространстве между прошлым, которое мы осмысляем, и будущим, которое уже программируется, бытует и развивается современная отечественная литература. Во всяком случае, та, которая не мыслит себя отделённой от времени, общества и составляющих его людей. От Родины и её судьбы, в конечном итоге.

От Второй до Третьей мировой
Сегодня границы этого пространства определяет война. Границу прошлого – былая Великая Отечественная как часть Второй мировой. Границу будущего – та необъявленная, что официально именуется Специальной военной операцией и способна превратиться в Третью мировую. 

Во многом эти войны связаны и сомкнуты друг с другом. Прежде всего, наверное, в том, что стоит на кону. 

Гитлеровские планы «Барбаросса» и «Ост» иллюзий не оставляют: в случае поражения СССР как одно из исторических проявлений Российского государства был бы полностью уничтожен. Сегодняшний противник, очертания которого во многом напоминают прежнего, говорит о желании нанести России стратегическое поражение. Которое, случись оно, может привести к её насильственному разделению на несколько государств – то есть также уничтожению.

Есть, однако, и немало отличий. Как уже не раз отмечал наш Президент, в значительной степени это война гражданская. Ибо, как ни крути, в боях на Украине сошлись не просто соседи по прежней жизни в едином государстве, но родичи. Подчас не просто этнические, принадлежащие к ветвям одного народа, друг другу противостоят, но и двоюродные, а то и вовсе родные братья. А как они остервенело могут рубиться друг с другом, сполна показала другая, более ранняя гражданская – порукой тому как минимум шолоховский «Тихий Дон».

Основы общества сегодня тоже иные. Понятно, что и социалистические времена не были свободны от имущественного и статусного расслоения. Однако тогда его проявления, скажем так, не особенно поощрялись – во всяком случае, официально. Сегодня же, хотя в рекламе службы по контракту указываются относительно немалые выплаты, открытые призывы обогащаться и самоотверженно защищать Родину согласуются не слишком. При всём уважении к тем предпринимателям, которые сегодня помогают фронту.

И далеко не вся страна, как в Отечественную, живет под лозунгом «Всё для фронта! Всё для Победы!» – хотя вражеские дроны залетают всё дальше. И российские нефть и газ идут не только в Индию и Китай, но и в официально враждебную Европу, хоть и в меньшем количестве. Значит, пополняют не только государственный бюджет, но и прибыли владельцев частных компаний.

Эти и другие когнитивные диссонансы, обострившиеся с началом СВО, также увеличивают список вызовов, которые нам бросает время. И превращаются в вопросы, которые требуют отнюдь не простого ответа. Искать его, используя все присущие ей инструменты, будет, полагаю, и отечественная литература. Но, очевидно, в перспективе. Пока же за три с половиной года её реакцию на такое возвращение войны в нашу жизнь можно считать только первым откликом.

Новая поэтическая волна
Впрочем, выступая в прошлом году на первой Всероссийской конференции «Большой стиль», которая прошла в рамках Национальной литературной премии «Слово», профессор Уральского федерального университета Юлия Матвеева  заявила о новой военной волне в русской поэзии. И определила ее суть как свидетельство. В качестве представителей этой волны она назвала более двадцати авторов и упомянула сразу восемь антологий, которые вышли в Донецке, Санкт-Петербурге и Москве с 2015 по 2024 годы. 

Анализируя стихи, написанные во время войны и о войне, литературовед замечает, что её предчувствие возникает в стихах донбасских поэтов уже на рубеже 2000-х годов. Начиная же с «русской весны» 2014 года, по её словам, рождается совершенно новая поэзия военного противостояния. Она исторична – запечатлевает предысторию и непосредственную историю конфликта вплоть до отдельных мало-мальски значимых событий. 

При этом стихи 2014-2021 годов сопоставляют Новороссию с прежними, отчасти мифологическими примерами сопротивления или гибели – Карфагеном, Атлантидой, республиканской Испанией, Брестской крепостью. Их авторы пытаются прорвать плотину равнодушия, постоянно говорят о происходящем как о братоубийстве, обращаясь одновременно к его архетипическим, этническим и социально-историческим корням.

Более поздние же стихи, особенно с началом СВО, отмечает Юлия Матвеева, приобретают более предметный, как бы репортерский характер. Однако тексты обоих периодов объединяет стремление передать самоощущение воюющих и погибающих людей, духовное единение живых и мёртвых. Для них характерен мотив пребывания на границе жизни и смерти, экзистенциально лирическая пронзительность и при этом – сильная публицистическая составляющая. Единым является и мотив родной русской культурной и языковой идентичности – эти поэты ощущают себя её защитниками.

По оценке литературоведа, «на наших глазах родилась и набирает силу, превращаясь в некий поэтический метатекст со своей историей, мифологией и аксиологией, новая военная, новая гражданская и, если угодно, новая политическая поэзия. Поэзия, в которой право на гражданское высказывание зачастую окупается кровью и жизнью». Имея глубокие национальные культурно-генетические корни, эта поэзия, убеждена Юлия Матвеева, продолжает вектор духовного и художественного движения, который включает наследие эпохи Гражданской войны, воевавших поэтов-эмигрантов, советских поэтов 1930-х годов, Великой Отечественной войны, а также имён, принадлежащих поколению «сорокового года».

С некоторым сожалением отметим, что в поле зрения этого исследователя практически отсутствуют регионы восточнее Москвы – за исключением Кузбасса, который в списке авторов представляет Дмитрий Мурзин. Да, можно сказать, что эти регионы проявились на этом тематическом поле лишь после начала СВО. Однако на неё, безусловно, отликнулись и многие другие поэты, достойные внимания. 

За время, прошедшее после этого начала, в этих регионах вышел ряд посвящённых СВО изданий. Это, к примеру, сборник стихов «За ленточкой», который был издан Ассоциацией писателей Урала в 2023 году, а потом, постоянно пополняясь, выдержал еще два издания. Также в 2023 году по инициативе Юрия Перминова составили и издали пятитысячным тиражом свой сборник стихов и прозы «Координаты своим» омские писатели.

В 2024 году в Бийске вышел сборник прозы и поэзии «Здесь начинается Родина». Многие стихи в новом, двадцать четвёртом выпуске альманаха АсПУр «Чаша круговая», вышедшем к этой конференции, также навеяны сегодняшней войной.

Увидели свет в это время и некоторые авторские книги. Вместе со сборником Натальи Денисенко «Снег или пепел?» с вашего позволения упомяну и свою небольшую стихотворную книжку 2023 года «Зёрна в жерновах». Уверен, есть и другие примеры, которые могут назвать руководители региональных писательских организаций.

Звучат, впрочем, и скептические оценки этой новой поэзии. Например, в 2023 году, давая интервью интернет-изданию «Лента.ру» , филолог и литературный критик Михаил Эдельштейн усмотрел в такой поэзии культ и восторг войны и прочно связал ее «с тем идеологическим комплексом, который принято обозначать буквой Z». Мол, хотя её авторы, тем более имеющие собственный боевой опыт, не обязательно воспроизводят содержание телевизионной пропаганды, принципиально нового идейного осмысления событий они не предлагают. 

По словам Эдельштейна, «зазор между Z-поэзией и официальной позицией практически отсутствует». Невысоко этот критик отозвался и о поэтических достоинствах соответствующих стихов, наугад цитируя и впрямь не всегда удачные строки одной из антологий.

Что ж, авторы такой поэзии действительно не выступают против СВО. Однако вовсе не потому, что целиком и полностью ортодоксальны. Во всяком случае, высокий эмоциональный тон, к примеру, антологии современной патриотической поэзии «За други своя», изданной СПР чуть позже, в 2024 году, отнюдь не свидетельствует о первичности, решительном влиянии официоза. Скорее собиратели этой антологии стремились зафиксировать первую, во многом спонтанную реакцию значительной части народа на происходящие события. Тем более что власть со своим решением начать СВО отнюдь не спешила.

Отметила это уже два года назад и филолог Вера Калмыкова: «Перед нами действительно феномен, порыв, стремление высказаться. Но вопрос, все ли Z-авторы могут быть причислены именно к поэтам, открыт…» 

Именно таким порывом можно объяснить поэтическое – или, скажем так, филологическое – несовершенство многих стихов этой волны и темы. Вообще: их авторы отнюдь не хотели внести своими текстами вклад в идеологию или филологию. И отнюдь не стремились влиться в русло официальной пропаганды.
Косвенное тому подтверждение, как мне кажется – недавние заявления некоторых представителей этой поэтической волны, что Z-поэзия себя исчерпала. Она-де выполнила свою функцию – вернула в стихи гражданское самосознание, снова сделала это гражданское личным. 

В таком качестве – вполне возможно. Первая реакция прошла, дальше – более глубокие чувства и мысли. А также нарастание поэтического качества, которое, конечно, тоже необходимо. 

Еще в 2020 году поэт Лев Алабин, рецензируя поэму Елены Заславской «Новороссия гроз. Новороссия грёз», отметил: «Война развязала язык. Но не обещала вечных слов и великих стихов…» 

По оценке эксперта премии «Слово» Сергея Арутюнова, «оба лагеря, и условно либеральный, и условно же патриотический, не могут считаться полюсами словесной истины: первый считает, что сложная эстетика по определению должна служить расчленению страны, а второй воспринимает исключительно дешёвую эстетику «задушевности», немедленно вырождающуюся в лубок и примитив…» 

О необходимости более требовательно подходить к составлению различных сборников на злобу дня весьма твёрдо в январе нынешнего года высказался председатель Союза писателей ДНР Федор Березин.  В августе, выступая на специальном круглом столе Издательского совета РПЦ, председатель совета СПР по поэзии Виктор Кирюшин заявил об элементах профанации процесса – по его мнению, стихов, равных произведениям Симонова или Суркова, пока не создано. 

В то же время отметим свидетельства издателей и читателей, что и в этих первых книгах злободневность отнюдь не служила безоговорочным пропуском на страницы.  Именно так в октябре 2023 года заявил свою позицию, к примеру, один из составителей и авторов сборника «За ленточкой» Александр Кердан:
- Бывают моменты, когда вся жизнь проходит перед глазами человека: душа его обнажена и открыта Вечности. Именно тогда возможны поэтические прозрения и настоящие откровения. Среди массы появившихся за последние полтора года лирических произведений они, несомненно, есть. Но настоящих стихов много не бывает... И с ними не надо путать зарифмованные мысли «по поводу»… 

Две правды
Один из самых известных на сегодня российских прозаиков, Юрий Поляков, произведения последних лет, связанные с СВО, новой волной не считает. По его словам, «в литературе набирает обороты традиционная патриотическая линия, связанная с ратным сознанием граждан». Просто имена соответствующих авторов ранее искусственно задвигались на задний план. Убрав же искусственные заграждения, можно сразу увидеть, что «сегодня не надо заново ничего создавать, у нас есть авторы высокого качества». 

Анализируя свежую военную прозу, связанную с темой СВО, поэт, прозаик и критик, кандидат философских наук Михаил Гундарин, выступая на той же конференции о «Большом стиле», взял за ориентир так называемую «лейтенантскую прозу» 50-80-х годов прошлого века.   Она уже стала историей. Однако, по его мнению, может появиться новая, основанная на опыте СВО. Неизбежно отличаясь от предшественницы – время и война изменились, такая проза будет совсем другой. Но благодаря этому также даст своим читателям понимание того и язык для разговора о том, что было немыслимо прежде.

Отсеивая произведения, которые носят, по его мнению, характер откровенной спекуляции на теме и проблематике, критик оценивает оставшиеся как прямо или косвенно очерковые, публицистические. Примерами таковых он называет «Дневник добровольца» Дмитрия Артиса, «Шторм Z» Даниила Туленкова, книгу Андрея Лисьева «Не прощаемся» и повесть Алексея Шорохова «Бранная слава». 

Особняком, с точки зрения Гундарина, стоит книга «Собиратели тишины», с которой Дмитрий Филиппов в 2024 году получил Национальную премию «Слово». Однако и она, имея «ряд романных признаков», является во многом искусственным образованием – подобно роману Константина Симонова «Дни и ночи», который в свое время также вырос из очерков. Настоящим же романом, считает критик, стала в своё время книга Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда».
В то же время он усматривает в произведениях этой «новой лейтенантской прозы» попытки авторов не просто зафиксировать факты, но и осмыслить их. В отличие от времени Великой Отечественной, считает Гундарин, здесь автор-рассказчик постоянно ищет собственную идентичность – идеологическую, этническую, культурную. А вместе с нею – понимание, как функционирует общество. И побуждает его к этому отсутствие «однозначного, глубинного ответа на самый главный вопрос – а за что мы воюем?»

Найти разные ответы на этот вопрос, свести их на некоем поле согласия, по мнению критика – вполне достойная социально-философская задача. Эта новая проза, по его мнению, уже сейчас пытается достроить идеологическую основу нашей Победы. В отличие от прозы постмодерна, которая демонстративно от этого отказалась.

Культуролог, доктор филологических наук Анатолий Андреев, анализируя на конференции итоги прозаической номинации первого цикла Национальной премии «Слово», отметил, что «из множества достойных произведений жюри выделило то, которое доносит до нас обжигающую правду войны под названием СВО».  По мнению Андреева, повествованию Дмитрия Филиппова удалось уловить ощущение нашего времени как исторического, судьбоносного, ощущение тишины перед решающей схваткой. И его роман зафиксировал ощущение военных, что СВО как неизбежная предтеча мирового катаклизма должна стать Отечественной. Однако пока не стала.

При этом культуролог разделил «военную» литературу на два типа: литература, отражающая правду войны, и литература, способная передать многомерную правду о войне. Первую человек интересует как средство. Вторая – к примеру, эпопеи Льва Толстого и уже упомянутого мною Михаила Шолохова – говорит о том, как с помощью правды войны индивид превращается в личность. 

Литература о Великой Отечественной, считает Андреев, могла возникнуть только как литература, доносящая правду войны. Её же, считает он, изображает и Филиппов, написав свою книгу «по свежим следам и на одном дыхании». Здесь автора интересует бытийность войны, момент рождения духа победы из хаоса отчаяния.

К этому же ряду книг Андреев относит фронтовые дневники Анны Долгаревой, вышедшие под заглавием «Я здесь не женщина, а фотоаппарат», и книгу Сергея Бережного «Война становится привычкой...», которая тогда ещё в рукописи вошла в длинный список премии «Слово».

Пока что недостаточная объективность и отсутствие многомерности, считает культуролог, не позволяет правде войны стать правдой о войне. Однако время этой правды еще наступит. В конце концов две правды вообще совместятся. И если тот же Дмитрий Филиппов сумеет их совместить – у него, по мнению Андреева, появится шанс стать классиком.

Критик Алексей Татаринов, в свою очередь, видит в этих разножанровых произведениях участников описываемых ими событий «русские апологии в тяжёлое время собирания Запада в образе очередного дракона». Присутствующий здесь катарсис он усматривает в уничтожении пространства покоя ради отказа от иллюзии почти состоявшегося глобалистского рая. Однако «яростно сражающейся книги», создать которую «не менее важно, чем принять участие в боевых действиях», в нашей новейшей прозе он пока не находит. 

Как вы могли заметить, упомянутые прозаики также живут и творят отнюдь не восточнее Москвы, где работают писательские организации, входящие в АсПУр. Однако нынешние бои идут именно на юго-западе. Кроме того, СВО и здесь отличается от Великой Отечественной: писатели в массовом порядке на неё пока что не мобилизованы. Правда, это не мешает целому ряду наших коллег проявлять себя в журналистской работе. И всё-таки пока можно говорить лишь об отдельных попытках художественного представления событий, связанных с нынешней войной. 

От стихов, очерков и заметок, написанных за две творческие командировки, к рассказам и пьесам перешел известный башкирский писатель Мунир Кунафин. Подступается к теме в своих рассказах екатеринбурженка Екатерина Наговицына – сама участница боевых действий, награжденная орденом Мужества. У неё нынешняя война, как и в реальности, неожиданно врывается в ситуации вполне мирные, в том числе в местах вполне тыловых, далеких от «ленточки» и даже от нашей страны. 

На события СВО, в том числе связывая их с уже отдалённой сегодня чеченской войной, выводит свою повесть «Завтрак с офицером» Олег Воропаев, сам принимавший участие в боевых действиях на Северном Кавказе. Главы из этой повести также опубликованы в свежем альманахе «Чаша круговая».
Возможно, и здесь руководители региональных писательских организаций могут пополнить едва намеченный перечень.

Между эпосом и постмодерном
В 2024 году, выступая на уже упомянутой конференции, Вячеслав Лютый осторожно отметил, что в премии «Слово» проявился «процесс взаимной заинтересованности» писателей и власти. «Но в какой степени и как быстро» он «станет доминировать в пространстве современной российской словесности – покажет время».

Говоря о проблеме Большого стиля, критик отметил, что его приверженцы не намерены насильно насаждать эту концепцию. Однако они стремятся высвечивать «те основательные романы, повести и рассказы, те лирические циклы, в которых наше время представлено наиболее точно и широко, а его глубина и содержание адекватно и прозорливо отображены в художественном творении».  

Лютый подчеркнул национальные координаты такой литературы. По его словам, «внутренний взгляд художника должен быть сосредоточен на душе и воле русского человека, на его взаимоотношениях с окружающей социальной средой, на его соответствии понятиям справедливости, честности и чувству родовой памяти, приверженности православным святыням и именам». 

В качестве примеров таких художников критик назвал опять же Шолохова и Твардовского. Большой стиль, считает он, «даёт целостную картину времени в череде событий, лиц и судеб своих персонажей, начиная, развивая и заканчивая историю, поведанную авторским голосом, которому свойственно глубокое дыхание эпического повествователя...» 

Важность целостного мировоззрения подчеркнул и филолог Александр Кораблев, сославшись при этом на целый ряд русских философов и отечественных теоретиков литературы. С его точки зрения, сегодня история снова «ставит шекспировские вопросы, и не только личные..., но и общие, предопределяющие бытие или небытие общества, страны, мира. И снова риск распада пробуждает инстинкт целостности, и снова горят подмостки, требуя гибели всерьёз...» 

В этом контексте, считает петербургский поэт и культуролог Роман Круглов, в перспективе исчезнут как постмодернистские стереотипы отрицания идеологий, так и советологические трактовки соцреализма. Представление о литературе как части духовной культуры, системы ценностей человека и общества неизбежно приведет к пониманию, что литература существует не сама по себе, а в неразрывной связи с самосознанием общества, которое она отражает и формирует.  

Алексей Татаринов, в свою очередь, подчеркивает противоречивость текущих событий. Да, отмечает он, мы вступили в эпоху эпоса. Речь при этом идёт не только о роде и жанре литературы, но о перемене горизонтальной идеологии последних десятилетий на вертикальное иерархическое мировоззрение. К этому ведут, по его словам, «апокалиптическая борьба добра и зла, осознание неизбежности войны, требование героизма и настойчивое напоминание о предательстве».

Вместе с тем возрастающий контраст слова и действительности, замалчивание проблем усиливают страх и иронию, сарказм и презрение к субъектам навязчивого умолчания – что оставляет основу для постмодернистского вектора текущих событий. Этот вектор отнюдь не подавлен, большимнство сфер национальной жизни остаются в нём. Отсюда, говорит Татаринов, «главный вопрос времени – как выиграть действительно эпическое сражение, оставаясь в целом в вялотекущем состоянии постмодерна».